Уходит мой любимый ноябрь...

                               

Ноябрь… Многие тебя не любят, а я обожаю. И как иначе – я в тебе родилась. Я знаю тебя с детства, а то, что знакомо с детства, остается на всю жизнь. Ты мне близок… почти как человек. Нет, ближе. Ты мне верен и предан, как никто. Ты приходишь всегда в одно и то же время и остаешься на целый месяц. Потом уходишь, но не по своей воле. Часто обстоятельства сильнее нас. Если бы не они, ты остался бы со мной навсегда.

И я бы не желала лучшего спутника. Не нужны ни летняя жара, ни снег, ни буйство юной весны. Мне ближе твои неторопливые рассветы, туманное небо, философский листопад. Мы с тобой слишком похожи, чтобы не влюбиться друг в друга. Я счастлива с тобой.

Ты опять уходишь, но я не грущу. Залезу с ногами на диван, согрею руки о кружку капучино, положу голову тебе на плечо... Вспомню наши лучшие моменты. Ты всегда поддерживал меня. Плакал дождевыми струями, когда мне было грустно. Согревал солнечными лучами, когда мне было тяжело. Подмигивал бликами на воде, когда мне было весело. Ты был всегда. И всегда будешь. Ты постоянен, и я к тебе привыкла. Я в тебе родилась и хотела бы в тебе умереть.

Но не сейчас. Сейчас рано. Мне еще слишком хорошо с тобой.

Ты уходишь, но я не грущу. Знаю – ты вернешься. Еще не раз. Сколько – не знаю. Да и неважно. Ты вернешься, и мы опять заберемся с ногами на диван, возьмем по чашке горячего капучино и будем молча разговаривать… Вспоминать прошлое, мечтать о будущем... Плакать и смеяться…
Будем. Просто. Жить.

Ирина Лем

«Однажды в старые, добрые времена» — роман в классическом стиле девятнадцатого века

                     

«Однажды в старые, добрые времена» — роман в классическом стиле девятнадцатого века.

Кажется, все песни о любви спеты, все истории рассказаны, а все же есть сюжеты, которые удивляют новизной и неожиданными поворотами. Роман «Однажды в старые, добрые времена» — именно такой. Он о высоких, не запятнанных пошлостью отношениях, о любви, которая непросто достается, потому особенно ценна. Написан в традициях классических романов девятнадцатого века. Жизнь меняется, а чувства остаются те же. Во все времена люди любили, ненавидели, завидовали, помогали друг другу.

Друзья, судите сами. Здесь отрывок из романа. Джоан устроилась гувернанткой к дочерям Норы Аргус, но хозяина, брата Норы, еще не видела. В этой главе происходит их первая встреча.

…Вы не встретите человека, который не желал бы быть любимым. Любовь – единственное, что делает нас по-настоящему счастливыми. Счастье, в свою очередь, делает нас добрыми, податливыми, как бисквит, и смягчает тот железный стержень, который мы в себя вставляем, чтобы бороться с перипетиями жизни.

Присутствие любящего мужчины воскресило в Норе желание быть привлекательной, баловать себя и лениться. По утрам она долго лежала в постели, нежась и вспоминая проведенные с Вильямом часы – они по капельке вливали в нее живую энергию. Потом она долго сидела у зеркала, прихорашивалась, предоставляя гувернантке заниматься с Кэти и Молли.

Как-то голубым летним утром Джоан пришла их будить и не обратила внимания на шум повозки, остановившейся у коттеджа — наверное, мясник приехал или припозднившийся молочник. Она помогла воспитанницам умыться, одеться. Когда причесывались, не поделили ленты, и возник спор, который едва не перерос в драчку — пришлось вмешаться и развести враждующих по сторонам. Девочки продолжали гримасничать и показывать исподтишка языки, Джоан применила силу – взяла каждую за руку и вывела в коридор. Там отпустила, предоставив шагать впереди себя, а для отвлечения предложила обсудить план на предстоящий день. Вражда была в момент забыта.

— «Королева Елизавета» наконец дала бутон, — сказала Кэти. — Мисс Джоан, когда он распустится, можно я сорву и вставлю в прическу?

— Глупая, — немедля подала реплику сестра. – Розы в волосы не вставляют. Они же колются. Про шипы забыла?

— Не забыла. Попрошу мистера Реда их счистить.

Проблема разрешилась сама собой.

И тут же возникла новая.

— Вот почему Хорни не рожает? – вопросила Молли. Ход ее мыслей порой удивлял гувернантку, казался нелогичным — со взрослой точки зрения, которая, в свою очередь, часто удивляет нелогичностью детей. — Ужасно хочу со щенками повозиться. Они такие маленькие, миленькие. Я бы им песенку на ночь пела. – Она сложила руки у груди и будто ребенка покачала.

Сестра вернула ее с грёз на землю.

— Глупая ты. Хорнби – мальчик. Они не рожают.

— Откуда ты знаешь, что он мальчик?

— У него пуговичек на животе нет, — разъяснила Кэти с мудрым лицом, которое полагалось ей как старшей. – Помнишь, у папиного фокстерьера Синди….

Мирно болтая, добрались до лестничной площадки. Осталось без происшествий спуститься и на время разойтись – детям в столовую, гувернантке в библиотеку.

В холле слышались мужской и женский голоса, смех Норы — хозяйка разговаривала с неизвестным джентльменом. Он только что приехал – держал в одной руке шляпу, в другой трость, ожидая, что кто-нибудь из слуг явится их принять. Знатный джентльмен — привычен к подобающему обслуживанию, но не дождется его в Даунхилле. Вспомнив про то, он повесил шляпу на голову римского императора Нерона, трость прислонил к стене. Взял руку Норы, рассмотрел перстень, что-то сказал ей и поцеловал в щеку.

Родственник?

— Дядя Эдвард! Дядя Эдвард! – закричали девочки и рванулись, было, сбежать вниз. Создался бы грохот, как от рассыпавшейся картошки – все воспитание пошло бы насмарку. Джоан задержала их за плечи.

— Кэти, Молли. Воспитанные леди по лестницам не бегают. Спускаемся не спеша, с достоинством. Делаем красивый книксен. Как я вас учила.

Каждая девочка мечтает стать леди. Детям пришлось послушаться, умерить пыл и спускаться по правилам хорошего тона. Они степенно выставляли ножку, опускались на ступеньку, выставляли другую, опускались, и длилось это – веч-но! Наконец, сошли на ровный пол, присели в поклоне и, посчитав правила приличия соблюденными, бросились к дяде, повисли у него на руках.

— Не узнаю моих дорогих племянниц. В прошлый раз вели себя как разбойницы, сегодня как светские дамы, — похвалил он и поцеловал детские головки.

— Нас мисс Джоан научила!

— Кто это? Фея с волшебной палочкой? – пошутил он.

Они приняли всерьез.

— Нет, гувернантка. Вот она.

Он поднял глаза на спускавшуюся следом «мисс Джоан».

И замер.

Королева не явилась бы величественнее.

Спина непринужденная, голова надменная – девушка смотрела на стоящих внизу, как на подданных. Волосы, зачесанные назад и там свободно лежавшие, взлетали и падали на плечи в такт ее шагам. По перилам скользила рука – настолько совершенная, что с нее можно лепить скульптурный этюд. Платье с небольшим вырезом у шеи и облегающим лифом выглядело бы старушечьим, если бы под ним не колыхались юные, крепкие груди. Сразу под ними начиналась юбка, которая была целомудренно длинна и шлейфом тянулась по лестнице.

«Какими сумасшедшими ветрами занесло эту королеву в это захолустье? – вопросил про себя гость. — Глаза… Сияют, как изумруды. Прикрыла. Знает их цену. Или нет? Точно – нет, иначе не забралась бы в глушь. Ей не в Даунхилле прятаться, а блистать на приемах. В столице, при дворе».

Он смотрел, не отрываясь, и понимал, что выходит за рамки приличий. К черту приличия. Он увлекся игрой. Он ждал, когда она еще раз поднимет на него глаза — в его она уже прочла восхищение, он хотел прочесть то же самое в ее. Слишком многого захотел? Нет, обычного. Женское восхищение ему не в новинку, так должно быть, так смотрят на него другие женщины. Эта девчонка не лучше других. Ну-у, чуть красивее, и только. Все же хотелось бы узнать, что она пыталась скрыть под опущенными веками – интерес, флирт, равнодушие, отвращение?

Ничего.

Уставившись в пол, Джоан сдела легкий поклон и собралась удалиться, Нора жестом ее задержала.

— Я вас представлю. Эдвард, это Джоан Кэмпбел, наша новая гувернантка. Мисс Джоан, это мой старший брат Эдвард. Он оплачивает ваши услуги и вообще все здесь.

— Доброе утро, сэр, — сказала девушка бюсту Нерона.

— Доброе утро, мисс, — сказал Эдвард пятой ступеньке лестницы и повернулся к племянницам. – Дамы, поздравляю! Уметь делать книксен – самое важное для молодой девушки. По достижении восемнадцати лет, возьму каждую из вас во дворец Сент Джеймс для представления монаршей персоне.

— А кто у нас монаршая персона?

— В данный момент Джордж Четвертый.

— Кажется, в июле его коронация, – сказала Нора. – Ты приглашен?

— Приглашен, но не поеду. Ненавижу показуху и неискренность. Придворные ненавидят Джорджа. Явятся лишь для того, чтобы попировать за его счет. Мне жаль тратить время на лицемеров.

Посчитав свое присутствие излишним, Джоан собралась удалиться, хозяйка опять жестом остановила ее.

— Мисс Джоан. После завтрака мы с детьми уезжаем в Милтонхолл. Вернемся через три-четыре дня. В эти дни вы можете быть свободны, как мы и договаривались.

— Спасибо, мадам. – Гувернантка коротко поклонилась и поспешила удалиться.

«Вот бы ты мне так в спальне кланялась», — не к месту подумал Эдвард и усмехнулся. Не отходившие от него племянницы заметили.

— Дядя Эдвард, почему вы улыбаетесь?

— Удивляюсь, как хорошо вы подросли за мое отсутствие.

— Правда? А где вы были? А подарки привезли?

— Конечно, разве я позволил бы себе навестить моих любимых девочек и не купить подарки? Но они слишком большие и остались в Милтонхолле.

— Ой, что, что это?

— Это самые настоящие лошади. Только маленькие — как раз для детей. Называются пони. Поедем все вместе кататься верхом.

— Ура! Обожаю кататься верхом, — сказала Кэти, хотя ни разу верхом не ездила. Неважно, она заранее знала.

У Молли, как всегда, имелись другие суждения.

— Вы тоже на пони поедете?

— Нет. У меня обычная — большая лошадь.

— А когда нам на больших лошадях разрешат ездить?

— Когда будете с меня ростом.

— Значит, в следующем году?

Счастливый смех рассыпался по холлу…


Купить книгу и читать полностью

Литрес

Озон

Амазон

"Однажды в добрые старые времена" Книга вторая

Купить и читать полностью

Литрес

Амазон

                                                   

"Между нами, вампирами" - фэнтези в стиле реализм

                           

"Между нами, вампирами" - не вампирская сага, а повесть в стиле реализм с добавлением фантастики.

                     
Четыре эпизода из жизни Франсуа Фикелмона. Он вампир, но это не значит, что жизненный путь его усеян розовыми лепестками. Живет тысячу лет, старается постичь истины жизни, найти счастье.

Здесь отрывок из романа. Сцена встречи героя и девушки. В данном эпизоне героя зовут Шон.

…Шон держал путь к устью речки, впадавшей в озеро Сент Клэр, к островку, которому дал название «Седой». Когда увидел его впервые прошлой осенью, удивился на природную красоту. Лес на этой стороне состоял из хвойных деревьев, на острове – исключительно из лиственных, в основном из кленов. Кроны их окрасились ярко – во все цвета палитры с добавлением оттенков. Облачное осеннее утро приглушило их, накрыв седым, полупрозрачным туманом. Получилась картина в пастельных тонах и в натуральную величину.

С тех пор Шон иногда приходил на берег озера, ни за чем конкретно, только издалека полюбоваться на шедевр природы, понаблюдать, как он изменяется с временами года. Когда вода замерзла, перешел по льду на остров, поставил ловушки для бобров. Приметил их норку в одном месте возле плотины прямо под поверхностью воды. Соблазнился легкостью добычи – бобры здесь непугливые, повышенной осторожности не соблюдают, выход из норы не углубили.

Выступив из леса, Шон оглядел поверхность озера. Маленькая удача — лед чист, снег с него сдули предвесенние ветра. Приблизился к береговой границе, проверить лед на крепость. На вид он был толст и прозрачен, зеленовато-голубой – по цвету озерной воды. Шон потоптался, попрыгал. Вроде держит, не треснул, не подмок. Расстояние до островка Шон преодолел за минуту. Снегоступы не снимал, чтобы не скользить.

Вот бобровая плотина: у основания ее — ствол молодого дуба, конец которого подгрызен в виде конуса, ветки навалом. Здесь поблизости норка под водой. Пять дней назад пришлось Шону пробивать полынью — установить капкан, который на веревке. Конец ее укрепил на палке на берегу. Чтобы проверить капкан надо снова долбить лед, для чего Шон предусмотрительно имел при себе топорик.

Снял с плеч одеяло и сумку, положил на снег. Рассмотрел полынью. Она схватилась льдом неровно, бугристо. Размахнулся, хряснул по центру. На третьем или четвертом разе образовались длинные трещины. Тут Шон не рассчитал, допустил ошибку. Ему бы дальше осторожнее долбить, да не сообразил вовремя, устал в дороге, на другие мысли отвлекся. Не вовремя внимание притупил, продолжил махать с прежним энтузиазмом.

В один момент лед зарычал и треснул уже дальше – прямо под Шоном. Не успел он сообразить или отскочить, оказался по пояс в воде. Топор отпустил падать на дно, сам начал судорожно цепляться руками в рукавицах за края полыньи. Рукавицы предательски скользили, не давали уцепиться. Кое-как скинул, оказалось — без пользы: пальцы вмиг озябли, стали непослушными и вскоре потеряли чувствительность.

В панике начал болтать ногами, но только усугубил. Снегоступы крепко зацепились за что-то в воде, не отпускали всплыть. Потом, вроде, отпустили, да поздно — течением потянуло под лед. Меховые сапоги намокли и повисли пудовыми гирями на ногах, усугубляя никчемность попыток.

Хоть и был Шон бессмертным, а испугался всерьез. Промелькнуло: именно такого способа смерти следует избегать. На суше проще. Убили вампира, он полежал, раны затянулись — воскрес. А когда захлебнется, воскреснуть будет проблематично. Потому что останется лежать на дне: оживет — тут же снова захлебнется. Придется ждать, пока тело вынесет на сухое место, а того времени может не наступить. Опоздает воскрешение: мясо растащат рыбы, или разложится от времени и влияния воды.

Мысли пронеслись в голове, но не помогли, только прибавили страха. Шон начал извиваться всем телом, будто собирался оттолкнуться от воды, выпрыгнуть на берег. Бултыхался, позабыв необходимость сохранять спокойствие. Да, легко сказать. Когда погибаешь, тело само по себе начинает дергаться, членами шевелить. Чудеса призывать на помощь. Шону помечталось: вот бы озерный монстр, на дне дремавший, проснулся, подплыл посмотреть на нарушителя подледного штиля. Проявил бы сочувствие, подтолкнул невезунчика на поверхность…

Несколько раз он скрывался под водой, с напряжением сил всплывал – каждый раз на более короткое время и едва успевая хапнуть воздуха. Когда опять погрузился, показалось – в последний раз. Сил на борьбу не осталось, начал задыхаться. Надежда на спасение тонула вместе с ним. Последней вспышкой сознания ощутил: сам не выплывет, помочь некому, еще мгновение и…

Чья-то крепкая рука схватила за воротник. Потянула вверх через сопротивление течения и набухшей одежды. Вытянула на лед, оттащила подальше от края.

Шлепнулся Шон безвольно и не поверил, что — на твердую поверхность. Лег щекой на лед, закрыл глаза. Ощутил смертельную усталость. Вода не торопилась с него стекать, застывала в движении, удобно устраиваясь в порах одежды и кожи. Холод отточенными ледяными ножами резал тело. Шевелиться не было мочи, даже открывать глаза – веки как чугунные. Каждое движение приносило жестокий болевой прострел. Хотелось замереть, дать отдых мышцам и мыслям. Лежать лениво, слушать собственное дыхание и ни о чем не думать.

Борьба с водой стоила слишком много напряжения и показалась напрасной. В прежнее здоровое состояние ему больше никогда не вернуться – слишком тяжел нанесенный ущерб. Лежит бездвижным пластом, пропитанный водой до внутренностей. Тело не ощущается, вместо конечностей – парализованные ласты. К чему бороться за себя, если нет сил даже пальцем шевельнуть? Нет, существовать в состоянии дохлого окуня – смысла мало. Шон не согласен. Лучше сейчас, сразу уйти, замерзнуть, забыться и не проснуться, чем мучиться от боли и навечно наступившей беспомощности.

Сознание расплывалось и темнело. Становилось все равно – жив он или мертв, лишь бы оставили в покое…

Но его не оставили. В очень грубой форме. Его спаситель, видимо, не был настроен позволить Шону погибнуть во второй раз. Не для того трудился, вытаскивал. Начал пинать его – настырно, острыми, короткими тычками сапог. Пинал до тех пор, пока Шон не начал живее шевелиться, уворачиваться. Потом набрал сил, встал на четвереньки, шатаясь как новорожденный теленок. Потом кое-как оторвал руки, сел на колени. Пошатался словно пьяный, уловил баланс. Поднялся на ноги, неуверенно и с тошнотворным кружением в голове. Посмотрел мутно – кто его теребил?

Не поверил глазам, подумал – галлюцинация от недавно пережитого. Перед ним стоял не крепкий мужик – спаситель неосторожных охотников за бобрами, а малорослая девушка. Причем не-европейка. Национальную принадлежность ее нетрудно оказалось определить даже Шону, никогда не видавшему народа, первым открывшего Америку — задолго до викингов и конкистадоров.

Лицо ее из-за мутного сознания хорошенько не разглядел. Обратил внимание — одежда выглядела просто и изящно: шапка с пушной оторочкой, с таким же воротником куртка до колен, брюки забраны в меховые мокасины. Шапка, подол, обувь расшиты ритуальными рисунками. Правый рукав куртки мокрый. Шону хватило ясности ума догадаться – именно той рукой она тащила его из воды.

Девушка осматривала утопленника строго-оценивающе, будто определяла на жизнеспособность. Когда поднялся, хлопнула его пару раз по щекам – привести в полноценное сознание. Потом сказала по-французски:

— Раздевайся. Догола. Я пока разведу костер.

Шон был до крайности удивлен, услышав в дебрях северо-американских лесов родную речь – от неграмотной дикарки.

— Откуда знаешь французский?

— Потом объясню. Торопись, а то замерзнешь до смерти. Есть одеяло прикрыться?

— Есть.

Путаясь непослушными пальцами, Шон расстегнул тулуп на волчьем меху, сбросил на снег, остался в рубашке и штанах. Неловко подумал: прежде чем раздеваться догола надо бы попросить девушку отвернуться. Потом подумал – глупость, не в парижском салоне находятся. Когда речь о жизни и смерти, тут не до стыда. Стянул все. Странно — холода не почувствовал.

Девушка тем временем натаскала веток с бобровой плотины, шустро развела огонь. Сходила за вещами Шона. Оглядела голого с ног до головы, бесстыдно задержашись взглядом на его интимном месте. Одобрительно хмыкнула, надела варежки, захватила горсть снега. Зашла со спины, принялась его растирать, начав с плеч.

Скоро кожа заполыхала жаром. От манипуляций девушки кровь зашевелилась быстрее, разнося тепло по мышцам и внутренностям, оживляя организм, возвращая гибкость окаменевшим было суставам. Шон помогал ей себя восстанавливать, растирался спереди руками. По окончании процедуры накрылся одеялом, сел поближе к костру. Хорошо, в сумке лежали запасные, толстые носки – подарок заботливой Бренды. Пригодились кстати.

Его мокрое белье девушка развесила сушиться на ветках вокруг костра, тулуп растянула на двух палках. Покопавшись в сумке Шона, достала котелок, насыпала снега, повесила кипятиться. Присела рядом, близко – плечо к плечу. Протянула ладони к весело трещавшему пламени. Замерла будто задумалась.

Шон поймал ее руку, повернул ладонью вверх, погладил, рассмотрел: небольшая, упругая, сложенная гармонично — почти как у аристократки. Удивился – как девушке удалось такой несильной с виду рукой вытянуть его из полыньи? Впрочем, хрупкой она не выглядела. «Ее народ не может себе позволить быть ходосочным, нежизнеспособным. Они – часть окружающей природы, должны соответствовать ее законам. Главный из которых: выживает сильнейший», — сделал вывод Шон.

Он еще не сталкивался с индейцами лицом к лицу, но много слышал, в основном нелестных отзывов. Подавляющее большинство пришлых питали к ним ненависть, которую Шон не разделял. Почему он должен ненавидеть людей, которые лично ему не сделали пакостей? Он прошел этот этап – слепой ярости к инородцам. Давно, когда по наущению духовных вождей отправлялся в крестовые походы истреблять неверных – на их исконных террториях и в собственных жилищах.

Сейчас то же самое происходило на землях Нового Света. Несправедливость, которая трезвомыслящему человеку видится так: гости пришли и начали истреблять хозяев. Те сопротивляются, их истребляют беспощадней. Чтобы подогреть собственную ненависть, рассказывают сказки про их «первобытную» жестокость, насмехаются над «нецивилизованностью», презрительно называют «краснокожими».

Он пристальней взглянул на девушку. Ее кожа имела цвет чистого песка на мелководье – едва ли не светлее его собственной. Лицо округлое, азиатского типа, с чертами тонкими, будто откорректированными столетиями строгой селекции. А главное – необычные, плавно очерченные глаза, которых Шон ранее ни у кого не видел и которые напоминали спокойные озерные волны: верхняя волна начиналась в уголке, поднималась некруто, затем опускалась и опять шла вверх. Нижняя повторяла очертания верхней, только слабее.

Сверкающие черным блеском глаза смотрели спокойно и всепонимающе, будто девушка познала истины Вселенной.

— Ты меня спасла, — сказал Шон.

Она пожала плечами, мол – обычное дело, не стоит удивляться.

— Ты бы меня тоже спас, если бы я тонула, — сказала утвердительно как само собой разумеющееся. — Наш шаман Тэн Гек Вуну, по-вашему — Дождь На Лице, учит: живи в мире с окружающим, помогай тому, кто попал в беду. Когда-нибудь помогут и тебе.

— Мудрый у вас шаман. Как тебя зовут?

— Онейда.

— Меня Шон. Как ты здесь оказалась?

— Это моя территория. Ловлю здесь бобров. Я давно за тобой наблюдала, с начала зимы. Сегодня стояла и смеялась про себя: ну кто в это время лед рубит? Он предательский. Подтаял, а сверху незаметно. Надо было потихоньку расковыривать. Так и знала, что провалишься.

Она улыбнулась. Щечки ее сильнее округлились, стали похожи на бокастые, спелые яблоки. Вот бы их укусить… нет, поцеловать… А, наваждение – Шон отвел взгляд от соблазна. Насмешливость девушки не обидела, но задела мужское самолюбие.

— А предупредить не могла?

— Если бы предупредила, ты бы не научился. В другой раз ту жу самую ошибку сделал. А так – получил урок, на всю жизнь запомнил.

Возразить Шон не нашелся.

— Откуда знаешь французский?

— От Проспера. Он француз был, проповедник. Шесть зим жил у нас в племени. – Цифру «шесть» Онейда продемонстрировала на пальцах – пять и указательный. — Сначала хотел обратить нас в католическую веру. Когда не получилось, решил остаться здесь жить. Он мне стихи читал по-французски и руку зачем-то целовал. Своему языку учил. Говорил: вырастешь, поедешь в Европу. Будешь говорить по-французски, тебя все поймут… Его прошлым летом медведь покалечил до смерти. Проспер сам виноват, не соблюдал правил. Когда встречаешь крупного зверя, по закону леса надо признать себя ничтожным: присесть пониже, не смотреть в глаза, не двигаться. А Проспер не сообразил. Испугался, побежал. Медведь – за ним. И наказал.

Забулькала кипящая вода.

— У меня в сумке заварка из сухих листьев черники, — сказал Шон. — Можешь заварить. Но у меня кружка одна.

— Ничего. Будем пить из одной по-очереди. Только предупреждаю: по нашим обычаям это означает, что мы породнимся, — проговорила Онейда и вопросительно взглянула на мужчину. – Не бойся, не как муж и жена, а просто — больше чем друзья. Если не желаешь, пей первым. Я подожду.

— Нет-нет, это здорово – из одной кружки.

«Хороший обычай, логичный, — подумалось Шону. – Если пьешь с кем-то из одной посуды, это уже знак взаиморасположения. С врагом чаевничать не станешь». Мозг кольнула странная идея, нет, скорее ощущение – они уже породнились. Девушка первая сделала шаг навстречу — спасла его, а ради чужака жизнью не рискуют. И после – не убежала, не оставила беспомощного на льду. Несмотря на то, что он – белый. Вроде бы из противоположного стана. Она же наверняка понимает, что помогла фактически врагу.

«Или у них другие понятия о таких вещах? – потекли мысли Шона, словно ручеек, расширяясь и углубляясь. — Конечно – другие. Это только «просвещенные» европейцы видят угрозу в каждом, кто выглядит иначе, считают идиотами те народы, которые не изобрели ружья. Маленькая Онейда могла бы преподать нам всем урок. Ведет себя по-дружески, естественно, будто мы давно знакомы. Отвечает честно и охотно. Смотрит небоязливо, доверчиво. Как ребенок. Мудро с ее стороны. Того, кто так открыт, трудно предать или убить ни за что».

Он чувствовал к ней благодарность и доверие. Шон смотрел на Онейду и каждое ее движение ему нравилось. Как она грациозно наклоняется к котелку, как аккуратно высыпает туда заварку, как умело, не проливая драгоценные горячие капли, мешает палочкой воду. По природе сдержанный, по опыту недоверчивый, Шон не ожидал от себя подобных нежностей. Так смотрят на близкого человека. Родного. Люби… Ах, не торопись, осадил себя Шон, приглядись к девушке получше.


Купить и читать полностью

Литрес

Озон

Амазон

Роман «Все, что она хочет» — крутая эротика, без пошлости и порнографии

                             

«Все, что она хочет» — крутая эротика, 18+, но без пошлости и порнографии, вы бы так сумели? Сюжет следующий. Преуспевающий адвокат из Лос Анджелеса встречает девушку в своей конторе… Вроде банальное начало для истории любви. Но. Ничего не бывает банально в моих книгах. И повороты непредсказуемы. Тиффани внезапно исчезает, Марк не понимает — почему. Пытаясь ее разыскать, оказывается в ситуации, опасной для жизни. Стоит ли рисковать ради любимой или отказаться и идти искать новую любовь — дилемма, которую предстоит решить герою.

Здесь отрывок из романа. Первая встреча.

…После секса сосредоточиться на делах не получилось: в мозгах рассеянность, в мышцах усталость. Марк сидел перед экраном лэптопа, в который раз читал текст и не соображал, о чем там говорится, хотя сам написал десять минут назад. Нехорошо. Надо вернуть к деятельности отвлекшееся сознание, еще минимум на полчаса.

C силой протер сухими ладонями лицо, похлопал по щекам – киношный трюк чтобы взбодриться. Не помог. Кофе, что ли, выпить? Нет, на ночь не стоит.

Подумал.

Подвел итог: рассматривать материалы подзащитной Салливан не закончил, но записал шаги, с которых следует начать. Лучше, чем ничего. Ладно, не стоит себя насиловать, чтобы не заработаться до бернаута. Внести пару напоминаний в компьютерную записную книжку и можно со спокойной совестью уходить домой.

Воспоминание о совести или привычное чувство ответственности заставило сконцентрироваться — последний напряг, как перед финишем. Марк склонился над компьютером и, не глядя на клавиатуру, шустро застучал: «Спросить у вдовы, где она находилась в момент убийства мужа, а также ее дочь и…».

Послышался неясный шум. Марк вскинул голову, поглядел поверх экрана на прикрытую полосатыми жалюзи стеклянную стену, отделявшую кабинет от коридора.

Прислушался. Где-то неподалеку звучала музыка – качеством так себе, с хрипотцой, будто из старого радио или кассетного магнитофона. Различил вполне определенную мелодию, не похожую на современные музыкальные опусы, состоящие из ритма и синтезированных нот. Это была классическая поп-песня, очень знакомая, очень популярная лет двадцать назад. Навскидку название не вспомнилось, завертелось в голове – вот-вот всплывет.

Непонятно откуда музыка — контора давно пуста, радио в кабинетах не установлено. С улицы донеслось? Невозможно, одиннадцатый этаж, сюда едва долетали сигналы автомобилей, а хрипатая музыка не донеслась бы ни за что. Охранники, приходящие по ночам осматривать помещения, магнитофоны с собой не носят. Да им еще рано. Знают процедуру: ключ от этажа не сдан, значит, кто-то сидит на рабочем месте, чаще всего – босс, тревожить не стоит.

Предположить невероятное: взломщик — любитель музыки?

Смешно.

Ну не привидение же в самом деле…

Мельком взглянул на кабинет секретарши. Как и ожидалось, он был пуст: Розалина покинула рабочее место сразу после секс-сессии, вежливо попрощавшись «до завтра». Марк посидел секунду неподвижно, оттолкнулся от стола, тяжеловато поднялся. Пока шел к выходу, расправлял рукава рубашки, которые закатывал, чтобы легче было печатать. На сегодня его трудовая деятельность точно закончена. Не ощущал ни злости, ни досады, скорее любопытство – что-то непонятное происходит в его вотчине, надо выяснить.

Двигаясь вдоль коридора, наклонялся ухом к закрытым дверям, прислушивался. С каждым шагом музыка становилась громче, отчетливее. Он ее узнал: когда-то популярная песенка «Все, что она хочет» шведской группы «Ace of Base».

Подобно многим артистам-однодневкам группа мелькнула на небосклоне шоу-бизнеса и канула в забытье, хотя амбиции имела большие — стать преемниками «АББА». План, заранее обреченный на провал: участники ее не имели ни качественных голосов, ни мелодий, ни текстов. Главное же – отсутствовала харизма. Каждый из четверки «АББА» — это целый мир. Талант. Характер.

А эти? Штамповка и безликость.

Но иногда таким безликим везет — попадают на нужную волну, делают долговечные вещи, которые запоминаются, создают музыкальное сопровождение жизни.

Колыхнулся теплый ветерок ностальгии. Вспомнились первые строчки: «Все, что она хочет, найти парня на ночь» — простенькие слова, в свое время перевернушие его романтичную подростковую душу. Эту песню они с Заком слушали по сто раз на дню и до хрипоты заездили самый первый магнитофон Марка «Панасоник», который получил от родителей на тринадцатилетие.

Потом они вдруг посчитали попсу «девчачьей» музыкой и перешли на настоящую, мужскую – «Бон Джови», «Статус Кво», «Металлика». Это был противный период – они уже не ощущали себя детьми, но в бары и ночные дискотеки их еще не пускали, приходилось устраивать концерты на дому.

Став официально взрослым, Зак как настоящий друг ждал месяц и восемь дней, пока Марку тоже исполнилось восемнадцать. В тот же день они, захватив паспорта, отправились на Шестую улицу Остина, где стоящие плечом к плечу бары, рестораны и клубы предлагали главное свое блюдо — живую музыку высочайшего качества.

Когда предложений много, трудно сделать выбор.

Друзья свернули в заведение «Грязный пес» только из-за юморной вывески — там красовалась девушка в короткой юбке, сзади к ножке пристроился крошечный песик с недвусмысленным намерением изнасиловать ее туфель.

В баре выступал певец и гитарист-виртуоз Стиви Рэй Вон – техасский Элвис. Зак влюбился в его музыку с первого аккорда, Марк чуть позже. И до сих пор частенько в машине включал станцию, которая передавала старый, добрый «ритмический блюз».

Современных певцов и певичек не переносил категорически — их вопли невозможно слушать нормальному человеку. Музыка примитивна, тексты пошлы, переживания неискренни – когда поют о любви, им не хочется верить. Разве можно признаваться в тонких чувствах таким ошалелым, истерическим голосом? А на дискотеках что играют? Сплошной синтезатор и деревянный ритм – «творчество» диджеев, которые миллионы зарабатывают на отуплении и оглушении молодежи.

Музыка второго десятилетия двадцать первого века – это один визгливый кошмар из клиники для психических. Марк никогда его не примет, потому что вырос на спокойных, мелодичных песнях-балладах. Их приятно слушать, легко напевать. Взять классическую композицию из фильма про Робина Гуда — «Все, что я делаю, делаю ради тебя» в исполнении Брайана Адамса. Вот как объясняются в любви.

И не требуется голосить «Я тебя люблю, ла-ла-ла!», вроде кто громче орет, тот сильнее любит. Совсем наоборот — тому, что тихо сказано, верится больше.

Клип на песню «Все, что она хочет» он видел много раз по МТV – простенький и целомудренный. Тогда еще не открыли моду на публичное обнажение, солистка была одета в черную кофту-водолазку и походила на директрису колледжа. Она рассказывала историю девушки, любившей каждую ночь менять парней, и смотрела на зрителя строгими, поучающими глазами — вот-вот погрозит пальцем и назначит штраф. Сейчас ее лицо мелькнуло и не показалось строгим, как раньше.

Песенка доносилась из комнаты, которая никому конкретно не принадлежала и в рабочие часы была самой шумной в конторе: здесь трудился многофункциональный копировальный аппарат — потрескивая, попискивая, позванивая. Сейчас он должен был бы отдыхать. Или решил развлечь себя на досуге поп-музыкой?

Приостановившись, Марк толкнул дверь.

И застыл удивленный — как статуя Фемиды, с глаз которой сорвали повязку.

Посреди комнаты стояла девушка спиной ко входу, лицом к ночному окну и танцевала сама с собой под музыку из крошечного, портативного магнитофона. Марка не заметила.

В черном окне как в зеркале он видел ее закрытые глаза и блаженное выражение – как у человека, мечтающего о скором отпуске и представляющего себя на пустынном, теплом пляже под ласковыми лучами солнца.

Она подняла руки над головой и, тихо подпевая, двигалась в ритме песни, практически не сходя с места. Она танцевала каждой частичкой тела, изгибалась так мягко, как изгибается водоросль, потревоженная подводным течением. Такой гибкости Марк не видел: у нее что – нет костей?

Глядя на ее волнообразные движения, сам заволновался. Тем более что одета девушка провокационно: в белую, узкую майку под джинсовым сарафаном, который приподнялся и открыл складочки на границе ног и попки.

Стриптиз полнейший.

Незнакомку можно было бы обвинить в непристойной манере одеваться, если бы она сделала это нарочно – заявилась сюда среди дня и принялась дефилировать по коридорам. Но кого можно провоцировать в пустой конторе? В полной уверенности, что одна, она танцевала для себя и не рассчитывала на зрителей.

А Марк не рассчитывал стать свидетелем эротического представления. Чувствовал себя неловко, будто проник в театр без билета и украдкой наблюдает за актрисой.

Кажется, подглядывание с сексуальным уклоном называется в искусстве вуайеризмом. Это отклонение или вариация?

Неважно.

Отвести глаза от опасного предмета.

Отвел.

Скользнул по фигуре вниз, до самых босоножек на каблучках и с переплетенными ремешками, из которых выглядывали нежные, розовые пятки. Почему-то эти голые пятки подействовали на Марка возбуждающе, как обнаженные груди. Что за фривольное настроение у него сегодня?

Простите, не виноват. Не знал, что за спектакль тут показывали…

Ситуация двойственная. Открыться означало — конец зрелища.

Нет, его стоило досмотреть. Марк привалился плечом к косяку, засунул руки в карманы и сосредоточил взгляд на фигурке перед собой, все остальное вокруг потеряло четкость.

Он видел, как она ловко двигала нереально длинными ногами, полусгибая и выпрямляя, как бы образовывая волну, которая зарождалась внизу, у самых пяток, плыла по телу вверх — до кончиков пальцев, и возвращалась обратно. Она ритмично пританцовывала бедрами, делала полный поворот, то ускоряя, то замедляя темп, приседала, поднималась, вставала на цыпочки, выгибала спину. И все – на одном месте!

Эротизм и целомудрие в одном танце. Она профессионалка, только пока непонятно в каком искусстве. Марк впитывал взглядом каждое движение. Мешать не хотелось, но и стоять, уставившись откровенно жаждущими глазами, тоже неудобно.

Уйти, не открывшись?

Не может быть и речи.

Дождался, когда музыка стала утихать, встал прямо, зачем-то поправил галстук и постучал костяшками пальцев по дереву двери…



Купить и читать полностью

Литрес

Озон

Амазон

Осенний день в Гааге (19 ноября)

Сегодня (19 ноября) был прекрасный осенний день в Гааге. Солнце прямо-таки заливало светом землю. Дома оставаться грех, я отправилась в парк. Там было полно людей и животных, в основном птиц. Я остановила велосипед, достала камеру, намереваясь фотографировать и снимать видео. Не успела нажать на кнопку, подбежали... такие во всех оттенках коричневого, лапки в перепонках. Научного названия не знаю, полугуси, полу-утки. Тут их много. Подбежали и заорали на меня. Я поначалу не поняла, чего они хотели. Мешала я им что ли... Потом дошло - хлеба просили. Их тут многие кормят. А я не взяла хлеба. Зато взяла камеру. Но камерой сыт не будешь...



Эти полугуси постояли, поорали и отошли. Потом друг с другом меня обсудили и вернулись. Стали опять гавкать... то есть крякать... Ну скандалисты настоящие. Мне стало неудобно, что не оправдала чьих-то ожиданий. Сделала пару снимков, короткий фильм и уехала довольная. А они ругнулись мне вслед и пошли по своим делам, оставив мне перышко на память...



Другие утки спокойно лежали на траве, загорали вроде.



Третьи плавали по пруду, залитому водой и солнцем.



Водяные курочки искали подножный корм.



Дом подглядывал за ними из-за кустов.



Серый цапель стоял в солнечном ореоле. Ну прям птичий бог какой-то.



Потом цапель ушел по своим делам.



И я ушла.

Отличный день получился.

На приеме у врача - как на исповеди. Врать нельзя!

                                 

Врач всегда задаёт кучу вопросов, причём большая часть из них неприятная. В ответ мы часто лжём и делаем хуже только себе.

1. Да, я пью все таблетки, как вы сказали

А вот и нет. Принимать препараты скучно. Иногда даже трудно, потому что надо принимать их строго по часам, или потому что они противные. А признаться в этом неловко.

Это не просто ложь, а дезинформация, у которой будут серьёзные последствия.

Доктору надо знать, правильно ли вы принимали назначенные лекарства. Если вы говорите, что действовали по рецепту, врач должен сделать вывод, что препарат не оказал эффекта. Значит, нужно либо менять лечение, либо увеличивать дозировку, либо пересматривать диагноз. Большие дозы или более сильные препараты обладают и серьёзными побочными эффектами. Вы же шли, чтобы вылечиться, а не чтобы заработать пару новых болезней.

Лучше признайтесь, что не следовали указаниям, чтобы вместе с врачом вы могли найти правильный метод лечения.

Иногда доктор может увидеть, что вы врёте — результаты анализов подскажут ему правду. Но ответственность всё равно лежит на вас.

2. Нет, сейчас я никаких лекарств не принимаю

Честно-честно? То, что вам кажется мелочью, не стоящей внимания, может сильно повлиять на результат лечения. Если вы не перечислите абсолютно все лекарства, которые принимаете, доктор не сможет спрогнозировать взаимодействие лекарственных препаратов, а это приведёт к нежелательным эффектам.

О чём нельзя забывать? Об антидепрессантах, противозачаточных таблетках, витаминах, аминокислотах, БАДах, настоях и отварах трав, экстрактах, виагре, в конце концов.

Пациенты часто скрывают, что какие-то лекарства им выписал другой врач, особенно если это был психиатр или венеролог. Или они начитались статей о симптомах в интернете, после чего сами прописали себе антибиотик, а теперь смущаются. Или они принимают препараты, которые вызывают зависимость, и не хотят от них отказываться.

В любом случае, если доктор назначит вам другое лекарство, то оно может вступить в реакцию с тем, что вы привыкли пить. Последствия — повышенное артериальное давление, аритмия, негативное влияние на печень и куча мелких неприятностей: тошнота, расстройство пищеварения, головная боль.

Кроме того, некоторые симптомы заболеваний могут быть именно побочными эффектами тех лекарств, которые вы уже принимаете. Например, тревожность, подавленность, усталость.

3. Я ничего не ел и не пил перед операцией

Пациента привозят в операционную, анестезиолог спрашивает, когда тот в последний раз ел или пил. И получает ответ: «Весь день ничего не ел». Кажется, невинная ложь, но она обернётся большими проблемами, потому что с анестезией шутки плохи.

Не врите анестезиологу, чтобы не оказаться в реанимации.

Перед плановой операцией пациентов предупреждают, что желудок должен быть пустым — это необходимая мера предоперационной подготовки. Когда пациент находится под наркозом, его нижний пищеводный сфинктер (это клапан, который соединяет желудок с пищеводом) расслабляется. Поэтому содержимое желудка может подняться вверх по пищеводу, попасть в рот, трахею и даже в лёгкие. Желудочный сок — это кислая среда. Если полупереваренная пища попадёт в лёгкие, это может спровоцировать воспалительный процесс вплоть до пневмонии.

4. Что вы, я почти не пью

Никто не хочет признаваться в любви к спиртному. Но доктору рассказать надо. Потому что попытки спрятать джинна оттянут постановку диагноза и лечение.

Канадские эксперты выпустили руководство, в котором рассказывают, сколько алкоголя можно употреблять: не больше 2–3 порций в день (около 100 г крепкого алкоголя). При этом многим людям пить вообще нельзя. Всё, что выше лимитов, может навредить здоровью: начнутся проблемы с сердцем, сосудами, системой пищеварения.

Если вы жалуетесь на высокое давление или боли в животе, но при этом скрываете свои близкие отношения с алкоголем, вы заставляете доктора идти не тем путём. Кроме того, алкоголь влияет на действие некоторых лекарств.

Людей с зависимостью ложь может даже убить.

Например, если они попадут в больницу и у них разовьётся сильный абстинентный синдром. Не все зависимые от выпивки люди выглядят как типичные алкоголики, и если врач не будет знать о проблемах со спиртным, то может проморгать начало синдрома.

В общем, не надо врать доктору, что вы не пьёте. И не надо бояться осуждения (чего уж скрывать, некоторые доктора могут пить побольше пациентов).

5. Нет-нет, я не курю

Курильщики скрывают свою привычку от врача. Часто люди говорят, что бросили курить. Дней пять назад, например. Или вообще вчера. Такого ответственного заявления недостаточно, чтобы отказаться от табака, особенно при многолетнем стаже курения.

Пациенты стесняются признаться во вредной привычке, но врачу надо рассказать всё. Врач, зная о курении, назначит дополнительные анализы, подскажет, на какие неприятные симптомы надо обращать внимание, чтобы вовремя заметить рак, ХОБЛ (хроническую обструктивную болезнь лёгких), нарушения в работе сердца, приближение инсульта — болезни, связанные с курением. Доктор даже поможет бросить, если вы правда этого хотите.

В конце концов, курение — это привычка, которая вредит всему организму.

                                 

6. Наркотики? Никогда не пробовал

Кто по собственной воле расскажет, что достаёт где-то запрещённые препараты? Никто и не говорит, пока анализы не выведут пациентов на чистую воду.

Поставить диагноз наркоману сложнее, чем человеку без зависимости, если не знать, что именно он принимает. Даже курение травки помешает усвоиться антибиотикам, препаратам для разжижения крови, обезболивающим. Наркотики меняют уровень сахара в крови и повышают артериальное давление.

Даже если вы попали в больницу не из-за наркотиков, о них всё равно надо рассказать, чтобы врач смог просчитать все последствия лечения.

Особенно это важно, если у вас подозревают инфаркт, потому что многие специфические лекарства нельзя принимать вместе с наркотиками — от этого состояние только ухудшится.

7. Я веду здоровый образ жизни, занимаюсь спортом, питаюсь правильно

Когда анализы показывают, что уровень холестерина зашкаливает, когда давление добралось до критических отметок, глупо говорить, что обычно вы питаетесь правильно, просто вот недавно перестали, потому что стрессы замучили. Это «недавно», скорее всего, длится всю жизнь.

Многие болезни требуют изменения образа жизни. Смиритесь и займитесь собой, а не доставайте врача просьбами выписать ещё таблеточек.

Парадоксально, но почему-то пациенты стараются выглядеть идеальными в глазах доктора. И врут именно о том, что важно для правильного лечения. «Доктор, я ничего не ем, но всё равно толстею», «Никаких конфет, а сахар растёт», «Я зарядку делаю, а сердце всё хуже».

Но ведь диета и физкультура — это методы лечения, особенно эффективные при диабете, заболеваниях сердца и печени. Расскажите правду, спросите, что не так с вашим питанием и как ввести физическую активность в распорядок дня.

8. Я ничем не лечился

Самолечение — страшное дело, особенно когда о нём не рассказывают. Хотя пациенты часто покупают и обезболивающие, и антибиотики, и «таблеточки, которые помогли соседке / другу / дедушке».

Особенно опасно скрывать приём обезболивающих: доктор может пропустить болевые симптомы, заглушённые таблетками, или выписать ещё больше препаратов, что приведёт к передозировке. Ещё один случай: вы смогли купить сильнодействующие препараты без рецепта, а теперь не хотите об этом рассказывать.

Вашей печени всё равно, сказали вы доктору правду или соврали. Ей плевать, что вы думаете, будто предыдущая пачка не считается. Печени просто надо переработать и вывести из организма тонну обезболивающих, которыми вы её нагрузили.

Получается, что вы принимали, допустим, парацетамол — это анальгетик, который входит в состав многих обезболивающих. Максимальная доза в сутки — 4 грамма. Врач выписывает вам препарат с учётом того, что вы ничего не принимали. А вы в итоге превышаете дозировку и получаете в подарок печёночную недостаточность.

9. Нет, тут не болит

Существует две причины, по которым пациенты скрывают симптомы:
Надеются, что доктор не найдёт ничего страшного.
Гордятся тем, что могут преодолеть сильную боль.

Это сплошная психология, но не надо так делать.

Так прячутся маленькие дети, которые закрывают глаза и думают, что раз они никого не видят, то никто не видит их.

Например, у вас в аорте стоит стент, который препятствует сужению сосуда. И вы не говорите о неприятных симптомах, чтобы снова не оказаться на операционном столе. Но чем быстрее вам проведут эту операцию, тем меньше будет осложнений.

Или у вас нет средств, чтобы оплатить дорогостоящее лечение, поэтому вы не хотите, чтобы доктор обнаружил заболевание. Но чем более запущенный у вас случай, тем дороже лечение.

Некоторые преуменьшают симптомы и не говорят о сильной боли в горле, пояснице, плечах. Особенно если пришли на приём не по поводу этой боли, а из-за других симптомов. А зря: многие заболевания вызывают иррадиирующую боль (это боль, которая распространяется на большие расстояния от очага болезни). И чем раньше вы расскажете доктору о якобы не связанных с основной проблемой болях, тем быстрее врач поставит диагноз и назначит лечение.

10. Да, всё понятно

От 40 до 80% информации, полученной от доктора, мы забываем сразу, едва выйдем из кабинета. Оставшееся понимаем неправильно.

Так что поменьше кивайте головой, побольше записывайте (лучше сами, чтобы потом смогли прочитать), потом обязательно изучайте.

Отдельно записывайте вопросы, которые хотели бы задать на новом приёме. Потому что тут от нашей памяти напрямую зависит здоровье. Как принимать таблетки? Как именно готовиться к анализам и обследованиям? Какую диету соблюдать? Всё влияет на успех лечения.

Если доктор сказал что-то непонятное, переспросите. Если доктор использует термин, который вы впервые слышите, попросите объяснить простыми словами. Если доктор написал на листе назначений что-то, похожее на каракули трёхлетнего ребёнка, попросите написать печатными буквами.

И нечего стесняться. Вы не можете знать всё на свете, но вам нужно понимать, что с вами происходит.

 

"Все, что она хочет" - крутая эротика и немного детектив

                             

«Все, что она хочет» — крутая эротика, 18+, но без пошлости и порнографии, вы бы так сумели? Сюжет следующий. Преуспевающий адвокат из Лос Анджелеса встречает девушку в своей конторе… Вроде банальное начало для истории любви. Но. Ничего не бывает банально в моих книгах. И повороты непредсказуемы. Тиффани внезапно исчезает, Марк не понимает — почему. Пытаясь ее разыскать, оказывается в ситуации, опасной для жизни. Стоит ли рисковать ради любимой или отказаться и идти искать новую любовь — дилемма, которую предстоит решить герою.

Здесь отрывок из романа. Первая встреча.

…После секса сосредоточиться на делах не получилось: в мозгах рассеянность, в мышцах усталость. Марк сидел перед экраном лэптопа, в который раз читал текст и не соображал, о чем там говорится, хотя сам написал десять минут назад. Нехорошо. Надо вернуть к деятельности отвлекшееся сознание, еще минимум на полчаса.

C силой протер сухими ладонями лицо, похлопал по щекам – киношный трюк чтобы взбодриться. Не помог. Кофе, что ли, выпить? Нет, на ночь не стоит.

Подумал.

Подвел итог: рассматривать материалы подзащитной Салливан не закончил, но записал шаги, с которых следует начать. Лучше, чем ничего. Ладно, не стоит себя насиловать, чтобы не заработаться до бернаута. Внести пару напоминаний в компьютерную записную книжку и можно со спокойной совестью уходить домой.

Воспоминание о совести или привычное чувство ответственности заставило сконцентрироваться — последний напряг, как перед финишем. Марк склонился над компьютером и, не глядя на клавиатуру, шустро застучал: «Спросить у вдовы, где она находилась в момент убийства мужа, а также ее дочь и…».

Послышался неясный шум. Марк вскинул голову, поглядел поверх экрана на прикрытую полосатыми жалюзи стеклянную стену, отделявшую кабинет от коридора.

Прислушался. Где-то неподалеку звучала музыка – качеством так себе, с хрипотцой, будто из старого радио или кассетного магнитофона. Различил вполне определенную мелодию, не похожую на современные музыкальные опусы, состоящие из ритма и синтезированных нот. Это была классическая поп-песня, очень знакомая, очень популярная лет двадцать назад. Навскидку название не вспомнилось, завертелось в голове – вот-вот всплывет.

Непонятно откуда музыка — контора давно пуста, радио в кабинетах не установлено. С улицы донеслось? Невозможно, одиннадцатый этаж, сюда едва долетали сигналы автомобилей, а хрипатая музыка не донеслась бы ни за что. Охранники, приходящие по ночам осматривать помещения, магнитофоны с собой не носят. Да им еще рано. Знают процедуру: ключ от этажа не сдан, значит, кто-то сидит на рабочем месте, чаще всего – босс, тревожить не стоит.

Предположить невероятное: взломщик — любитель музыки?

Смешно.

Ну не привидение же в самом деле…

Мельком взглянул на кабинет секретарши. Как и ожидалось, он был пуст: Розалина покинула рабочее место сразу после секс-сессии, вежливо попрощавшись «до завтра». Марк посидел секунду неподвижно, оттолкнулся от стола, тяжеловато поднялся. Пока шел к выходу, расправлял рукава рубашки, которые закатывал, чтобы легче было печатать. На сегодня его трудовая деятельность точно закончена. Не ощущал ни злости, ни досады, скорее любопытство – что-то непонятное происходит в его вотчине, надо выяснить.

Двигаясь вдоль коридора, наклонялся ухом к закрытым дверям, прислушивался. С каждым шагом музыка становилась громче, отчетливее. Он ее узнал: когда-то популярная песенка «Все, что она хочет» шведской группы «Ace of Base».

Подобно многим артистам-однодневкам группа мелькнула на небосклоне шоу-бизнеса и канула в забытье, хотя амбиции имела большие — стать преемниками «АББА». План, заранее обреченный на провал: участники ее не имели ни качественных голосов, ни мелодий, ни текстов. Главное же – отсутствовала харизма. Каждый из четверки «АББА» — это целый мир. Талант. Характер.

А эти? Штамповка и безликость.

Но иногда таким безликим везет — попадают на нужную волну, делают долговечные вещи, которые запоминаются, создают музыкальное сопровождение жизни.

Колыхнулся теплый ветерок ностальгии. Вспомнились первые строчки: «Все, что она хочет, найти парня на ночь» — простенькие слова, в свое время перевернушие его романтичную подростковую душу. Эту песню они с Заком слушали по сто раз на дню и до хрипоты заездили самый первый магнитофон Марка «Панасоник», который получил от родителей на тринадцатилетие.

Потом они вдруг посчитали попсу «девчачьей» музыкой и перешли на настоящую, мужскую – «Бон Джови», «Статус Кво», «Металлика». Это был противный период – они уже не ощущали себя детьми, но в бары и ночные дискотеки их еще не пускали, приходилось устраивать концерты на дому.

Став официально взрослым, Зак как настоящий друг ждал месяц и восемь дней, пока Марку тоже исполнилось восемнадцать. В тот же день они, захватив паспорта, отправились на Шестую улицу Остина, где стоящие плечом к плечу бары, рестораны и клубы предлагали главное свое блюдо — живую музыку высочайшего качества.

Когда предложений много, трудно сделать выбор.

Друзья свернули в заведение «Грязный пес» только из-за юморной вывески — там красовалась девушка в короткой юбке, сзади к ножке пристроился крошечный песик с недвусмысленным намерением изнасиловать ее туфель.

В баре выступал певец и гитарист-виртуоз Стиви Рэй Вон – техасский Элвис. Зак влюбился в его музыку с первого аккорда, Марк чуть позже. И до сих пор частенько в машине включал станцию, которая передавала старый, добрый «ритмический блюз».

Современных певцов и певичек не переносил категорически — их вопли невозможно слушать нормальному человеку. Музыка примитивна, тексты пошлы, переживания неискренни – когда поют о любви, им не хочется верить. Разве можно признаваться в тонких чувствах таким ошалелым, истерическим голосом? А на дискотеках что играют? Сплошной синтезатор и деревянный ритм – «творчество» диджеев, которые миллионы зарабатывают на отуплении и оглушении молодежи.

Музыка второго десятилетия двадцать первого века – это один визгливый кошмар из клиники для психических. Марк никогда его не примет, потому что вырос на спокойных, мелодичных песнях-балладах. Их приятно слушать, легко напевать. Взять классическую композицию из фильма про Робина Гуда — «Все, что я делаю, делаю ради тебя» в исполнении Брайана Адамса. Вот как объясняются в любви.

И не требуется голосить «Я тебя люблю, ла-ла-ла!», вроде кто громче орет, тот сильнее любит. Совсем наоборот — тому, что тихо сказано, верится больше.

Клип на песню «Все, что она хочет» он видел много раз по МТV – простенький и целомудренный. Тогда еще не открыли моду на публичное обнажение, солистка была одета в черную кофту-водолазку и походила на директрису колледжа. Она рассказывала историю девушки, любившей каждую ночь менять парней, и смотрела на зрителя строгими, поучающими глазами — вот-вот погрозит пальцем и назначит штраф. Сейчас ее лицо мелькнуло и не показалось строгим, как раньше.

Песенка доносилась из комнаты, которая никому конкретно не принадлежала и в рабочие часы была самой шумной в конторе: здесь трудился многофункциональный копировальный аппарат — потрескивая, попискивая, позванивая. Сейчас он должен был бы отдыхать. Или решил развлечь себя на досуге поп-музыкой?

Приостановившись, Марк толкнул дверь.

И застыл удивленный — как статуя Фемиды, с глаз которой сорвали повязку.

Посреди комнаты стояла девушка спиной ко входу, лицом к ночному окну и танцевала сама с собой под музыку из крошечного, портативного магнитофона. Марка не заметила.

В черном окне как в зеркале он видел ее закрытые глаза и блаженное выражение – как у человека, мечтающего о скором отпуске и представляющего себя на пустынном, теплом пляже под ласковыми лучами солнца.

Она подняла руки над головой и, тихо подпевая, двигалась в ритме песни, практически не сходя с места. Она танцевала каждой частичкой тела, изгибалась так мягко, как изгибается водоросль, потревоженная подводным течением. Такой гибкости Марк не видел: у нее что – нет костей?

Глядя на ее волнообразные движения, сам заволновался. Тем более что одета девушка провокационно: в белую, узкую майку под джинсовым сарафаном, который приподнялся и открыл складочки на границе ног и попки.

Стриптиз полнейший.

Незнакомку можно было бы обвинить в непристойной манере одеваться, если бы она сделала это нарочно – заявилась сюда среди дня и принялась дефилировать по коридорам. Но кого можно провоцировать в пустой конторе? В полной уверенности, что одна, она танцевала для себя и не рассчитывала на зрителей.

А Марк не рассчитывал стать свидетелем эротического представления. Чувствовал себя неловко, будто проник в театр без билета и украдкой наблюдает за актрисой.

Кажется, подглядывание с сексуальным уклоном называется в искусстве вуайеризмом. Это отклонение или вариация?

Неважно.

Отвести глаза от опасного предмета.

Отвел.

Скользнул по фигуре вниз, до самых босоножек на каблучках и с переплетенными ремешками, из которых выглядывали нежные, розовые пятки. Почему-то эти голые пятки подействовали на Марка возбуждающе, как обнаженные груди. Что за фривольное настроение у него сегодня?

Простите, не виноват. Не знал, что за спектакль тут показывали…

Ситуация двойственная. Открыться означало — конец зрелища.

Нет, его стоило досмотреть. Марк привалился плечом к косяку, засунул руки в карманы и сосредоточил взгляд на фигурке перед собой, все остальное вокруг потеряло четкость.

Он видел, как она ловко двигала нереально длинными ногами, полусгибая и выпрямляя, как бы образовывая волну, которая зарождалась внизу, у самых пяток, плыла по телу вверх — до кончиков пальцев, и возвращалась обратно. Она ритмично пританцовывала бедрами, делала полный поворот, то ускоряя, то замедляя темп, приседала, поднималась, вставала на цыпочки, выгибала спину. И все – на одном месте!

Эротизм и целомудрие в одном танце. Она профессионалка, только пока непонятно в каком искусстве. Марк впитывал взглядом каждое движение. Мешать не хотелось, но и стоять, уставившись откровенно жаждущими глазами, тоже неудобно.

Уйти, не открывшись?

Не может быть и речи.

Дождался, когда музыка стала утихать, встал прямо, зачем-то поправил галстук и постучал костяшками пальцев по дереву двери…


Купить и читать полностью

Литрес

Озон

Амазон

                                                

Другие романы

Однажды в старые, добрые времена

Между нами, вампирами

Ошибка Синей Бороды

"Терминатор. Темная судьба" - слабый сюжет, потрясающие спецэффекты. Один раз можно посмотреть

                       

Новый "Терминатор. Темная судьба". Сюжет слабоват, но много акций и спецэффектов. Посмотреть можно. Один раз. Классикой не станет, но в конце есть намек на продолжение.
Действие начинается в Мексике. Там живет обычная девушка Дэни, которую надо изо всех сил спасать. Для чего из будущего является другая девушка - генно- модифицированная Грейс. Им на помощь приходит пожилая девушка - Сара Коннор. У Сары девичья фигура и старое лицо. Видно, что ни кремами, ни пластическими операциями она не пользуется. Но за здоровьем следит. В одной сцене она сидела в позе лотоса без всякого напряжения...

                            

Общий смысл вполне политкорректный. Женщины - это сила. В фильме три главные героини - героини в полном смысле. Дерутся изо всех женских сил. Но женщины не могут позволить себе быть некрасивыми и покалеченными даже в самой жестокой и ответственной драке. Поэтому, когда дело доходит до потери конечностей и сдирания кожи с половины лица, на сцену выходит... старый, добрый Шварц.

                           

Здесь отрывок из фильма. Сняла из зрительного зала. 

                     

                  

              

Осторожно: женская дружба

                     

О женской дружбе десятилетиями спорят и мужчины, и женщины. В неё верят и не верят, её наличие пытаются доказать и опровергают. Это неиссякаемый источник поводов для споров и ссор. О женской дружбе все говорят, но вот в контексте понятия “дружбы”, в общении, у женщин этого почему-то не встречается…

Нет, женщины общаются между собой, поддерживают отношения, созваниваются, ходят на девичники и посиделки женских сообществ, даже иногда утешают друг друга, протягивая носовой платок, но все эти отношения – что угодно, только не настоящее толкование слова «дружба».

Почему, спросите вы? Ведь всё выглядит так правдоподобно и внушает доверие! Ответ простой. Женщина, как кошка, по жизни она гуляет сама по себе. И в каждой, себе подобной, женщине-кошке она видит вовсе не друга, а потенциальную соперницу, угрозу для неё самой, её семьи и партнёра. И в этом извечном соперничестве, как и на войне, все средства хороши, даже такое благородное понятие, как дружба.



Мудрые женщины понимают, что открытым соперничеством или враждой в жизни мало чего добьёшься, тебя начнут все считать склочной скандалисткой, и рейтинг (особенно в глазах мужчин) заметно упадёт. А вот «подружиться» со своей соперницей, стать её подругой, залезть ей, потерявшей бдительность и растаявшей от наших душевных разговоров, в душу, а потом в самый подходящий момент нанести ей удар в спину – вот это по нашему, по-женски.

Женщины часто становятся подругами вовсе не из-за общих интересов. Главное яблоко женского раздора – это мужчина. Именно из-за него подруги, подписавшие пакт ненападения, способны разрушить хрупкий мир и стать закоренелыми врагинями.

Но это внутренняя ситуация вопроса. Внешне всё может выглядеть совсем благопристойно – заботливая подружка, расспрашивает у вас, как ваши дела с общим знакомым-парнем, нравится ли он вам, что вы намереваетесь предпринять в дальнейшим.

Роковую ошибку совершают те из нас, кто доверчиво делится своими планами, чувствами со своими «подругами». Здесь как на допросе: всё вами сказанное может быть использовано против вас. Ваши мысли, тайны, слова в самый неудобный момент вдруг станут достоянием общества.

Откуда общество узнало о ваших тайнах? Не ломайте голову. Вспомните «лучшую подругу» и то, о чём вы мило с ней болтали в такой доверчивой атмосфере за чашечкой капучино.



Кроме мужчин, женщин интересует ещё и карьера. Ваша подруга, которую вы так доверчиво и наивно продвигаете по служебной линии на работе, думая, что и она о вас не забудет и замолвит слово перед начальством, в один прекрасный день быстро забудет, с чьей помощью она заняла своё кресло и место.

В любви, как и на работе, не может быть подруг. Не стоит ни с кем делиться своими планами, мыслями и чувствами. То о чём вы думаете, навсегда останется с вами, но то, что вы произнесли вслух – всегда сыграет против вас.

Женщины редко «дружат» с равными себе по статусу, внешним данным и жизненным достижениям. Подруга может быть лучше по всем перечисленным критериям, успешнее, либо неудачница и не красавица, но ни в коем случае не стоять по жизни рядом, на одной линии. Почему?

Успешная подруга – стимул для достижения большего, шанс на возможность с её помощью добиться лучшей работы и успешного мужчины. Серая мышка в подругах – отличная «жилетка», ведь даже стальные леди иногда плачут, да и на фоне её бледного лица и очков вы всегда будете выглядеть Анжеликой и Клеопатрой в одном лице.



Да и в моменты, когда вы просто устанете от жизни и бесконечной войны и спросите себя, чего же вы добились, ваши достижения на фоне бесперспективной подруги всегда будут выглядеть более выигрышно – и тогда в ваших глазах опять появится азартный блеск и жажда побед на мужчинами, карьерными ступеньками и просто над себе подобными, для личного самоутверждения.

Женщины никогда не прощают обид. Особенно другим женщинам. Месть не всегда последует в ту же минуту, расплата может достигнуть нас и спустя время, когда мы, потеряв бдительность, доверчиво поверив в женское великодушие и прощение, расслабимся. Женщины никогда и ничего не забывают.

Кто-то согласится с написанным выше, вспомнив собственные жизненные ситуации. Кто-то с пеной у рта будет доказывать, что женщины не такие. Счастливцы, они ещё не постигли женской школы жизни! Когда-то я тоже доверчиво верила подругам, продвигала их по карьерным лестницам и делилась последним куском. И что? Разве они меня от этого меньше предавали?

С правдой жизни можно соглашаться, можно её не принимать, но от этого она не изменится. Женщина – кошка, которая гуляет по жизни сама по себе. А у кошек не бывает подруг…

День рождения твой... Рассказ

                  

   Посвящается всем, у кого день рождения в ноябре.

У Вероники день рождения седьмого ноября. Начиная с третьего она заводила старую советскую песню «День рождения твой не на праздник похож - третье ноября…», ходила по дому и пела. Первоначально исполнял ее мужчина, имени его она не знала, потом Людмила Сенчина, в исполнении которой песня стала популярной. Веронике не нравилась опереточная слащавость ее голоса. Текст больше подходил под мужской - сдержанно-печальный, с упреком «даже в доме твоем, где так любят тепло, холодно душе» и жестокими словами в конце «слушай музыку и прощай!».

Песня о чисто русских реалиях: в России ноябрь - плаксивый, слякотный, депрессивный месяц. Не то, что в Голландии. Здесь слякоть начинается в середине декабря, когда дни похожи на сумеречные промежутки между ночами, а вместо искрящегося снега туман или дождь. К февралю местные жители бывают настолько измучены погодными перипетиями, что впадают в тихую депрессию. По совету докторов они покупают лампы с ультрафиолетом и сидят перед ними, представляя, что перед солнцем. День и ночь мечтают они об отпуске, который уже спланировали и заранее оплатили, потому как на ранний заказ даются ощутимые скидки. О, это волшебное слово «скидка»! В промозглую погоду оно греет душу и скрашивает ожидание.

Веронике искусственное солнце не требовалось, и отпуска она не ждала, хоть и не была в нем лет семь - со времени короткой поездки в Париж с другом Герардом. Она не собиралась впадать в депрессию из-за погоды. Первые годы удивлялась на местных: едва температура опустится до плюс пяти, они обматываются шарфами до носа, будто очутились на Северном полюсе, без конца пьют горячий кофе и двадцать раз на дню говорят «холодно, а?». Их бы в русскую зиму запустить - с метровыми сугробами и температурой минус десять-пятнадцать, да чтоб часок на остановке постояли в ожидании общественного транспорта…

К местному климату Вероника претензий не имела, полюбила его, как родного, и не променяла бы ни на какой другой. Как пелось в советской патриотической песне «не нужен мне берег турецкий» - потому что там жарко, а уж возвращаться в российский морозильник Боже упаси!

Голландская погода - единственное, к чему привыкла легко, ко всему остальному привыкала долго и тяжко.

От хорошей жизни страну не меняют. Русскому человеку переехать за границу - все равно что пуститься в экстремальное путешествие по горной реке. Далеко не каждый решится. Нужда заставила Веронику. У молодых легче получаются судьбоносные повороты, а ей уже было за сорок, и силы подточены. Но вопрос жизни и смерти стоял, потому напрягла последние оставшиеся силенки, приложила ум и постепенно вписалась в новую колею. Восемнадцать лет уже, чужбина родиной стала.

И не донимает ее ностальгия - ни по советским временам, ни по перестроечным, ни по тем, что пришли потом. Ностальгия - это тоска, а тосковать Веронике никак нельзя. Надо сохранять душевное равновесие и философски относиться ко всему. Потому что некуда деваться: вот уже полгода живет так, как другие не смогли бы - в полном одиночестве.

Сидит она в квартире, как отшельник в пещере, и молчит. Целый день пишет. Разговаривает редко - или сама с собой по-русски, или в магазине по-голландски. По праздникам выпивает рюмку вина и устраивает дискотеку: заводит старые советские песни на всю громкость, поет и танцует - опять же сама с собой.

Нельзя сказать, что она одна в целом свете. Есть младший брат - в Москве. Давно не виделись, отдалились, связываются раз в год через компьютер, ненадолго. Общих тем мало, общих воспоминаний нет, да и не любит Вероника воспоминания.

Есть сын. Вырос, выучился, уехал в другую страну, создал семью. Переписываются по скайпу, переговариваются только по важным вопросам. Не хочет Вероника вмешиваться в его жизнь. Свою родительскую роль она выполнила и отошла в сторонку. Но остается рядом, готовая помочь. Сын - ее второе «я», внутренняя связь с ним крепка, ее не порвут ни расстояния, ни расставания. Это знание ее греет.

С голландским мужем давно развелась, с другом Герардом разошлась недавно. Навсегда. Они уже расходились один раз, на полгода, потом сошлись, Вероника думала: теперь-то он за нее будет держаться. Он тогда после болезни и химии восстанавливался, был слабый, она помогала и собиралась помогать до конца, то есть - до смерти, о которой они часто говорили, подразумевая, что Герард умрет раньше.

Не то, что он уже собирался лечь в гроб, но чувствовал себя слабо, и тема возникала чуть ли не каждый день. Он написал на Веронику завещание и назначил исполнителем его воли по трем важным вопросам. Первый: если он ослабеет до такой степени, что окажется не в силах себя обслуживать, чтобы сделали эвтаназию. Второй: если после операции останется лежать, как овощ, чтобы его не держали на аппаратах, а дали достойно умереть. Третий: чтобы церемонию похорон провели в крематории, как положено - с музыкой, цветами и стихами, он для того отдельную сумму отложил. У Герарда родственников нет, но неважно, Вероника честно потратила бы его деньги на его проводы, пусть сидела бы в зале одна и плакала бы одна.

Но явился его старый друг и до такой степени переманил Герарда на свою сторону, что он стал ею пренебрегать, даже какие-то упреки высказал. Когда ею пренебрегают, она уходит. Отдала ключ и опять сходиться не собиралась.

И осталась одна.

Одиночество - это когда слушаешь тишину и разговариваешь мыслями. Ни телефонной болтовни, ни совместных пеших прогулок с Герардом. Отпала активная часть ее существования, осталась пассивная - писательство. Ею спасалась, иначе замаячил бы сумасшедший дом, который здесь называется «Парнасия». Слово стало нарицательным, как в России слово «психушка».

Пришлось подстраиваться под новые реалии. Не впервой ей, Вероника - приспособленка почище Робинзона Крузо. Ему некогда было скучать, ей тоже. Он работал руками, обустраивал свою жизнь на острове, она работает головой, обустраивает свою жизнь на одиночестве. Ищет позитив, чтобы сохранять душевное равновесие. Оно у нее хрупкое: если часто огорчаться по пустякам, равновесие нарушится и - здравствуйте, я ваша тетя-депрессия!

То, что нельзя изменить, надо принять. Чтобы принять, надо настроиться на положительное.

Настроиться на положительное невозможно, если смотреть новости. Там всегда все плохо, и в конце туннеля не свет, а апокалипсис.

Первым делом Вероника оградила себя от негативного влияния телевизора и интернета - это две трубы, которые ежедневно выливают на людей тонны канализации в виде сообщений о войнах, катастрофах и других несчастьях мира. Зачем Веронике о них знать? Чужая канализация пусть обходит его стороной. У нее свой мир, пусть не идеальный, зато тихий, чистый и добрый, это в наше время редкость и почти волшебство.

Создавала она его кропотливо, используя подручные средства, то есть имевшиеся возможности. Телевизору волю не давала, включала только после шести и кропотливо выбирала передачи - чтобы без кровавых новостей и проповедников, пугающих то потеплением климата, то перенаселением, то загрязнением окружающей среды. Особенно же раздражали некоторые кулинары, которые для создания сенсации и привлечения внимания называли яйца «куриной менструацией» и советовали переходить с мяса на сушеных кузнечиков. Лучше она на живых посмотрит по Анимал Планет, у них мозги устроены правильнее, чем у тех кулинаров.

Интернет использовала исключительно для добычи полезной информации и чтения старых, добрых книг.

Разговоры с Герардом заменила разговорами с собой, пешие прогулки - велосипедными. Телефон не звонит? Зато в тишине хорошо думается и сочиняется.

Удача, что вдохновение не покинуло. Вероника продолжала писать с прежним увлечением, замыслов имела еще, как минимум, на десять лет вперед.

Когда есть к чему стремиться, некогда в депрессию впадать.

Впадала Вероника один раз, не по собственному желанию, а по нужде. И не депрессия то была, а настоящая беда. Самые тяжкие времена ее жизни. Навалилось все сразу: Союз распался, хаос наступил, мать умерла, Вероника развелась, сидела без работы, заболела, сын заболел, и еще много чего.

Вдобавок давил ее страх остаться без копейки, прямо-таки душил. Жила на алименты, которые присылал бывший муж из Белоруссии, и спасибо ему, что платил вовремя. Но при конвертации с «зайчиков» на российские рубли терялась почти половина стоимости, Вероника получала мизер. Привыкла она к обеспеченности советских времен: тогда слова «безработица» не знали, работы хватало всем, на минимальную зарплату ели-пили, одевались-обувались еще и мебель в кредит покупали. Теперь привыкала к нищете: на еду едва хватало, одежду старую донашивала, про развлечения забыла. Какие кино-театры, когда на дешевый корвалол еле наскребала! А без него ни спать не могла, ни бодрствовать, лежала и плакала.

Еще один страх давил - за сына. Он худенький, болезненный от плохого питания, заберут в армию, Вероника его больше не увидит. Там слабых убивают или калечат, про то статьи в газетах каждый день рассказывают, Комитет солдатских матерей набат бьет. А у Вероники сердце бьет набат - денег нет сына откупить от армии по примеру соседей. Они самогонкой торговали и в тяжкие постсоветские времена беззастенчиво процветали, двоих сыновей откупили. Они и Веронике предлагали, да не было рядом феи с волшебной палочкой, которая проконвертировала бы «зайчики» в доллары…

С тех времен остался у нее страх перед безденежьем. Говорят «не в деньгах счастье», а в них порой больше, чем счастье, порой жизнь.

Не видела она будущего, вернее видела - в черном цвете, от того ком стоял в горле, и слезы в глазах. Стремиться было нЕ к чему. Мечтать не имело смысла.

Несчастья переродили ее - из тихого, скромного, незлобивого по натуре человека превратили в лютого зверя. Она билась, как в клетке, и не видела выхода. Она зверела и огрызалась - жизнь зверела и огрызалась в ответ. Попала она в бурный поток и летела в пропасть без дна. Безнадега одолела и одно желание - разом от всего избавиться. Стояла Вероника в полшаге от самоубийства. Одна мысль останавливала: если ее не будет, и сына не будет - погибнет раньше, чем его в армии убьют.

Собрала последние силы, напрягла мозги и… кое-как выкарабкалась. Можно было бы сказать «чудом», но чудо это она долго и кропотливо готовила.

Справилась с безнадегой, с бедой. Заодно с депрессией.

И никакая погода ее туда не загонит. Мелочи это. Как говорится «всякая погода - благодать, и надо ее благодарно принимать». Смешно ей слышать, что кого-то погода вгоняет в тоску или в суицидальные мысли.

В новой стране они на Веронику не нападали. Не до того было - боролась, старалась зацепиться. Гладко не получалось, и не раз думала Вероника, что авантюра ее закончится не свадьбой с заморским принцем, а возвратом в родное болото.

Когда человек чем-то важным занят, мысли о самоубийстве не приходят. Инстинкт самосохранения срабатывает - в экстремальных ситуациях люди стараются выжить, а не умереть. Может, это рецепт для любителей легкого впадения в смертельную тоску? Послали бы их на необитаемый остров, пусть бы делом занялись.

В Иваньково несколько раз случалось, что люди вешались - от пьянства или душевной болезни. Но чтобы в здравом уме и семейном благополучии… Непонятно Веронике и удивительно, сколько в Голландии людей - известных, успешных, которые часто появлялись в телевизоре, покончили счеты с жизнью. Чего им не хватало? В Россию бы их, в постсоветский период…

От которого ей удалось сбежать - в другую страну, как в другую реальность. И опять пришлось привыкать-приспосабливаться. К мужу, которого до того видела всего два раза, к его детям, внукам, бывшим женам и коллегам. К языку, к людям, к работе, к погоде. Вообще - к правилам бытия и способу мышления, которые коренным образом отличаются от российских и называются одним словом «менталитет».

Другой менталитет - это ответ на вопрос «Почему в России люди не живут, как в Европе?».

В доказательство Вероника привела бы два примера, которые коснулись лично ее.

Когда залили квартиру соседи сверху, жилищная корпорация прислала маляра замазать потолок. Он замазал и оставил ей полведра краски, которую не использовал. Невозможно представить то же самое с русским маляром: бесплатная краска - это халява, а халява - это святое, отдать ее в чужие руки хуже, чем отдать в чужие руки жену.

Еще пример: здесь в парках, крепостях, заброшенных домах не встретишь типично русского явления - кучи говна. Людям не приходит в голову опорожнить кишечник на красивое. В России дерьмо наложено даже в детских домиках на игровых площадках. Большевики боролись за то, «чтобы не было богатых», к которым отнесли и людей с богатой душой - их изгнали или уничтожили. Привили народу менталитет бедных и что вышло?

Ну да ладно. Россия - страна не хуже других, но любить ее лучше на расстоянии. Вероника любила ту Россию, где провела беспечное детство в поселке городского типа Иваньково, затерявшегося в лесах Калужской области. Там годами ничего плохого не происходило, дверь днем не закрывали, иногда и на ночь забывали закрыть. Трава росла за сараями и доставала до плеч, когда она в шесть-семь лет одна ходила в лес искать грибы и слушать птиц. Жилье бесплатно раздавали нуждающимся, покойников провожали в последний пусть с оркестром, а к праздникам ставили на самый высокий дом горящие слова «Да здравствует 1 Мая!» или «Да здравствует 7 ноября!». Это был ее день рождения - его праздновала вся страна.

Потом старые праздники отменили или переименовали, отменили и переименовали целую страну. Новую Россию Вероника не узнала и не признала своей, а страна не признала своей Веронику. Она оказалась чужачкой на родине, и пришлось искать счастья на других берегах.

И, вроде, нашла. Безнадега осталась за прошлом, будущее Веронику не пугает, в материальном смысле живет она не хуже соседей: имеет все необходимое и даже предмет роскоши приобрела - телевизор системы «олед» с диагональю сто пять сантиметров. Это не телевизор. Это чудо. Натуральные размеры, натуральные цвета, безупречные четкость и звук. Смотришь на шоу и, будто, там присутствуешь. Смотришь на животных и жуть берет - того и гляди выпрыгнет лев и схватит за горло.

Но хватало Веронику за горло другое. Одиночество. Замкнутость. Собственная ненужность и неважность. По утрам настраивала себя на позитивное, как музыкант настраивает скрипку на «мажор». Но понимала, что в ненормальных условиях существовала, и как ни уговаривала себя, что «все хорошо», а поверить получалось не всегда.

Приближался ноябрь. И день рождения - это всегда некий рубеж. Знаменательная дата жизни. Собственно, самая важная, с нее все началось, потому отмечают ее торжественным способом в компании друзей и родных. А Веронике придется отмечать в компании телевизора и компьютера.

Как-то сидела она и думала. Что-то находишь, что-то теряешь. Нашла финансовую стабильность и уверенность в будущем, но потеряла то хорошее, что было в советские времена - фильмы, песни, праздники. День рождения не хочется отмечать. Потому что не с кем. И что отмечать-то - что к могиле приближается?

Ой, не надо про могилы и потери. Пессимистичное настроение Веронике ни к чему. Встряхнуться надо. Самой с собой поговорить. Настроиться на положительное. Не ее вина, что осталась одна. Жизнь меняется, и к каждому изменению надо привыкать.

И потихоньку получалось. Гибкая у нее система. Вероника порой усмехалась: чемпионка-приспособленка. И в богатстве жила, и в бедности. В общежитиях, пионерских лагерях, дома, на квартирах. С родителями, подружками, мужьями, вдвоем с сыном, теперь сама с собой.

Печальный итог? Абсолютно нет. Итог положительный: не спилась, не опустилась, не обозлилась, не разочаровалась. Живет в довольстве и ни в чем не нуждается. Почти ни в чем. Состояние одиночества будем рассматривать, как еще один жизненный опыт.

Полезный и необходимый.

Не зря говорят: «человек, умудренный опытом». Мудростей Вероника набралась уже столько, что посади ее в Белый Дом, сумела бы Америкой руководить. Посади ее в Кремль… тут сложнее, потому что «умом Россию не понять».

С опытом приходит уверенность в себе. Раньше Вероника была неуверенной, робкой и краснела, как свекла, если к ней обращались. Боялась рот раскрыть, стеснялась буквально каждого человека. В классе у доски стоять - настоящая пытка: что-то мямлила, сутулилась, хотела казаться меньше, а лучше - убежать.

Со временем переборола себя, потому что знала - ей не на кого рассчитывать. И некому пожаловаться. С детства не привыкла. Когда человек жалуется, он слабеет, хлюпает носом и растекается, как манная каша. У Вероники была по-советски строгая, не знавшая снисхождения мать. Она ее никогда не жалела. Когда не жалеют, нет смысла плакать или растекаться манной кашей. В сказке кто оказался счастливее - избалованная дочка или ненавидимая падчерица?

Вероника была у родной матери как падчерица, но может и хорошо, если теперь оглянуться. Ее жестокость воспитала в Веронике жесткость. Хотя она про себя не сказала бы, что жесткая. Внутри она мягкая, как зайчик. И такая же пугливая. До сих пор. Жесткость в ее представлении - это тетка с грудью пятого размера, которой она прибивает врагов и пробивает стены. У Вероники до пятого размера не доросло, а стены она пробивает лбом. То есть умом.

Если что-то нельзя изменить, надо приспособиться. Например, к возрасту. Время идет, человек стареет, тело меняется. Вероника прислушивалась к изменениям, выводила для себя правила и старалась соблюдать. За несоблюдение тело наказывало болью, которая стала ее постоянным спутником.

После пятидесяти здоровье посыпалось. Она не была конкретно чем-то больна, но появились тысячи недомоганий - не известно от чего. Вернее, известно от чего, от возраста. От малейшей царапины кровь разливается рекой. Суставы болят, ноги к вечеру тяжелеют. Веки опухают, утром на Веронику из зеркала смотрит не Вероника, а китаец, который спрашивает ее на своем языке «на-кого-же-ты-похожа?».

От беспардонной эксплуатации глаз пошатнулось зрение. На улице она видит отлично, а когда читает или пишет - расплывчато. Как-то на почте заполняла формуляр, там буквочки мелкие, как точки, вдобавок на зеленом фоне. Вероника говорит «не вижу». Сотрудница дала ей очки, которые они специально держат для слабовидящих клиентов. Чудесные очки оказались. Вероника надела, и точки выстроились в слова. Пожелала она такие очки иметь, но тут же осознала опасность: глаза привыкнут, разленятся, откажутся служить. Подождем.

Опять заныло в левом боку. Года три назад тоже ныло, ходила на ультразвуковое обследование, оно обнаружило внутри «процесс» в 5 сантиметров. Вероника услышала, подумала рак и собралась умирать. После оказалось - у нее гемангиома на печени, доброкачественный нарост, который бывает у пятой части населения.

Врач-специалист посоветовала избегать ударов в область живота и раз в год приходить на контроль. Контроль не лечение, Вероника должна оплачивать из своего кармана. Стоит ли? Деньги - ее больное место еще с постсоветских времен. Сейчас они приходят регулярно, и хватает практически на все, если экономно расходовать.

Деньги любят тех, кто любит их. Любить, значит, неохотно расставаться.

Вероника не была жадиной, но и впустую тратить не собиралась. Разложила вопрос по полочкам. Она уже разобралась в местной медицине, вернее, в том, как она работает. Больница - коммерческое предприятие, зарабатывающее на пациентах. Она предлагает множество услуг, которые прямого отношения к здоровью не имеют: давайте сделаем анализ того, проверим, как работает это… Пациенту нужно быть очень внимательным, чтобы не попасться на их уловки, опустошающие банковский счет.

Если бы гемангиома представляла прямую опасность для жизни, ей бы предложили операцию. Не предложили, значит, вопрос терпит. И она потерпит.

А здоровье продолжало выкидывать выкрутасы. Одно время голова ни с того ни с сего начинала плыть, и казалось Веронике, что вот-вот упадет. Плыло даже в лежачем положении. Странное ощущение - думать, что сейчас упадешь, когда уже лежишь. Походило на то, когда на следующий день после большой попойки лежишь пластом, и мучит жажда, выпьешь воды, и голова опять пьяная. Вероника помнила из юности. Потом прошло.

Появилось другое.

Сердце дало о себе знать учащенными биениями - привет от климакса. И не только биения, но и серьезные сбои произошли. Как-то лежала Вероника на левом боку, смотрела телевизор у Герарда. Вдруг разлилась по груди боль, стало трудно дышать. Герард имел опыт с сердечными болями, ему пять лет назад шунтирование делали. Сказал ей лечь на холодный пол и дал нитроглицерин в розовом флакончике - брызнуть под язык. Через полчаса приступ прошел.

Страх возник. Инфаркт подкрался незаметно? Или случайность произошла?

Приступ повторился через неделю, когда она сидела в неудобной позе - сгорбившись. Не случайность, значит. Вероника сходила к доктору, он направил на обследование, которое нарушений в работе сердца не нашло. Вероника позаимствовала у Герарда розовый флакончик, он все равно им не пользовался, к тому же нитроглицерин был просрочен. Но помогал - Вероника уже несколько раз им пользовалась и держала под рукой.

Продолжала набираться опыта и открыла, что многих болезней можно избежать только тем, что правильно питаться. Она никогда не была обжорой или поклонницей Макдональдса, не употребляла чипсов без меры, не пила колы, не ела мороженого три раза в день. Сдерживала себя, но иногда отпускала вожжи - нельзя же совершенно отказываться от удовольствий, их у нее и так мало.

В конце концов, никто не знает, когда умрет. Мать скончалась в пятьдесят пять - от стресса, давления и избыточного веса, у Вероники ничего такого нет, и она уже старше матери на три года. Никакой гордости по тому поводу не испытывала: жизнь - не соревнование «кто кого переживет», скорее марафон, в котором у каждого человека своя дистанция и один девиз на всех «главное - участие».

Чтобы полноценно участвовать, надо быть здоровым, Вероника фанатично им занялась. Когда села на пособие, встала проблема малоподвижности. Проблему решила с помощью велосипеда. Вскоре возникла другая - из-за долгого ежедневного сидения и писания заболели пальцы, спина, шея, ноги. Короче, опорно-двигательный аппарат забарахлил. Пришлось обратиться к физиотерапевтам. Первый лечил массажем и не помог. Второй лечил иголками и тоже не помог. Кучу денег потратила впустую. Подумала - наверное, боль не излечима, надо терпеть, пока есть возможность. Что ж, привычные мы. Терпилы.

Дотерпелась до того, что перекосило в тазобедренной области. Сидеть-стоять невмоготу, осталось лежать ровно - как в гробу. Рано ей туда. Обратилась к третьему доктору. Он оказался самый дешевый и самый умелый. Помог за три сеанса - и таз на место встал, и шея со спиной перестали беспокоить. Вероника запомнила, какие он упражнения с ней делал, и стала делать дома. Оказывается, все дело не в отдельных частях, а в целом позвоночнике.

Век живи, век учись.

После разрыва с Герардом Вероника училась обходиться без никого.

Человек подобен семечку, которое, оторвавшись от родного дерева, летает, ищет - где бы упасть и укорениться. Если не находит, остается летать, как неприкаянное, и погибает, не дав нового ростка, не пустив корешка. Раньше Веронику держали три корня: сын, брат и друг. Связь с братом ослабла, с другом прервалась, осталась самая главная зацепка - сын. Пока он есть, и она есть.

И будет привыкать к новым реалиям. Без Герарда. Честно сказать, привыкла она к нему, десять лет делила радости и горести. Ни с одним мужем не была она так долго, за родного считала…

Познавала Вероника науку расставания. Его проще пережить, если не ждать звонка и не надеяться на воссоединение. Ждать и надеяться больно, а у нее уже силы не те, и возраст не подходящий для романтических переживаний.

Да, не ожидала она разрыва, а что делать? Сидеть и ныть? Не ее метод. Сидеть и ныть хорошо в окружении друзей и родственников, которые бросятся утирать слезы и сопли. Этой роскоши Вероника не имела никогда, потому слезы и сопли не распускала. Ее метод: погоревать и искать выход.

Прежде всего - найти положительные стороны в новом состоянии.

Покопалась и нашла. О-о-чень много. Оказывается, в одиночестве столько преимуществ, что лишь ненормальный их не заметит. И почему одиноких автоматически относят в категорию «неудачников»? Глупо и несправедливо. Можно быть одинокой и удачной. Как Вероника. И это не бахвальство. Как-то читала статью по психологии, посвященную успешным людям, и, к собственному удивлению, нашла описание себя. И не подозревала, какой она, в принципе, успешный человек. Умеет быть сильной, когда надо. Умеет расслабиться и снова стать мягким, незлобивым зайчиком, которым создала ее природа.

Век живи, век учись - не дураком помрешь.

Дурой Вероника не помрет точно. В прошлом совершала глупые поступки, но не от дурости, а от отсутствия опыта, неумения постоять за себя и низкой самооценки, которую ей очень «успешно» внушила мать. Педагог по образованию, между прочим. Дети - это то, что из них слепили родители. Из Вероники слепили робкую, бессловесную рабу, привыкшую вставать на колени перед людьми и обстоятельствами. Мать звала ее «рохля» и обращалась, как с никчемной.

И была Вероника никчемной… до тех пор, пока мать не умерла. Стало у нее потихоньку получаться. Потребовалось полжизни, чтобы подняться на ноги, избавиться от роли «рохли» и поверить в себя.

Обнаружила Вероника, что не хуже других, наоборот - умнее многих. Которые в ее ситуации посчитали бы себя несчастными и пустили бы слезу. Занялись бы нытьем, болтовней с подружками, игрушками на смартфоне. Тупейшие занятия. Жалко на них драгоценные часы тратить, да и смартфона у нее нет, один старый мобильник и тот без абонемента. Имела одно время айпэд, играла по вечерам в игрушки жанра «поиск предметов» для отвлечения, но там слишком маленький экран и детальки крошечные, зрение предупредило: если не хочешь меня лишиться, прекращай. Она прекратила и отдала айпэд сыну.

Без новейших гаджетов и ежедневной болтовни Вероника не считала себя несчастной. Она забыла, что означает это слово. Она индивидуалистка и не такая «как все». Нашла преимущества там, где другие нашли бы одни недостатки.

Первое и главное ее преимущество: не нужно ни с кем считаться. Это свобода, которой нет цены. Вероника не отвлекается на бытовые мелочи - может проходить весь день в халате или от души наесться чеснока. Она не тратит силы на поддержку отношений, не забивает голову пустыми вопросами - почему он так сказал? почему он так сделал? Она тратит их на творчество, которое стало ее спасательным кругом.

Иначе тяжко пришлось оставаться на плаву. Вовремя занялась она писательством. Может, в том ее призвание и талант? Высокие слова, они не про Веронику. Ей попроще. Писала, тем спасалась, остальное не интересовало. Получалось, по ее мнению, хорошо. Сюжеты не искала, они возникали сами собой - из какого-то услышанного слова, из увиденной картинки, из прочитанной статьи. Она погружалась в сюжет и забывала про остальное - подводная лодка в автономном плавании. Она поступала по собственному усмотрению и зависела только от себя.

Однажды сходила в кинотеатр на фильм, который настойчиво рекламировали по телевизору и прямо-таки подвигли ее его посмотреть. Раньше ходила с Герардом на все громкие кино-новинки. Неудобно было идти одной, все будут смотреть и осуждать - без пары, неудачница… Но решилась. Таких, как Вероника, сидело чуть ли не ползала. Она не чувствовала себя парией, вдобавок получила удовольствие, фильм оказался достойным посмотреть.

Сдулось колесо. Раньше надувал Герард, у него был специальный прибор с электропомпой и стрелкой. Поискала в районе подходящий магазин и нашла - рядом с велосипедной дорожкой. Хозяин его надул шину за десять секунд и не взял ни цента, что редкость для расчетливых голландцев. Хороший человек попался, с душой, по-русски широкой.

Ездила к морю, брала камеру, фотографировала. Нашла в компьютере бесплатную программу для обработки фоток. Обработала и выставила в блог, в котором за пару лет пару тысяч виртуальных друзей приобрела. Болтала с ними на родном языке, путь молча, ну и что. Социальные сети - величайшее изобретение для одиноких людей, которых, кажется, больше среди тех, кто живет в семье.

Открыла побочные возможности телевизора - ютуб, интернет и Нетфликс. Это неограниченные возможности и вообще наркотик. Чтобы не увлечься, Вероника установила себе предел - час в день. Но не игрушками она увлеклась и не просмотром бесконечно появляющихся сериалов, а добычей полезной информации.

Кто говорит, что интернет - большая помойка, тот врет. Помойка для тех, кто не знает, что искать, потому копается в дерьме, которое всегда на поверхности.

Любопытная Вероника копала глубоко и выбирала ценное. Писала про артистку Зою Федорову, просмотрела документальные фильмы о ней и даже догадалась, кто убийца. Писала про эпоху регентства в Англии и, чтобы проникнуться ее духом, прочитала кучу материалов, просмотрела кучу фильмов - обращала внимание на костюмы, интерьеры, бытовые мелочи.

Нетфликс предоставил доступ к новейшим и просто хорошим зарубежным фильмам, ютуб - к старым русским, которые Вероника знала наизусть, но стала забывать после почти двадцатилетнего просмотра передач на голландском и английском.

Фильм - это не только слова и картинки, это впечатления, эмоции, размышления, воспоминания. Первым делом Вероника посмотрела «Девчата». Вторым «Белое солнце пустыни». Третьим «Место встречи изменить нельзя», потом комедии Гайдая. Эти фильмы были частью ее прежней жизни, той, где трава до плеч и «Да здравствует 7 ноября!», когда оно было ее днем рождения. В них добро и талант - это вечные величины. Создателей их нет в живых, а творения их будут пересматривать до тех пор, пока будут ценны добро и талант.

Как-то встретилась на улице с соседом. Они лет пять здоровались, перебрасывались парой слов и расходились. Пришло время познакомиться. Его зовут Сезар, родители приехали из Суринама - бывшей голландской колонии, у него серебристый Мерседес, что по местным меркам хорошо, но не говорит о принадлежности к высшим сферам или мафии. Сезар оказался разговорчивым, тут же просветил Веронику насчет дешевых магазинов, рассказал, как ночью к нему залезли воры, а он спал и не слышал, в конце предложил воспользоваться его машиной, когда ей надо будет съездить куда-нибудь.

Вот так. Зря она боялась остаться одной. Незаменимых нет, вернее - очень мало, и Герард в их число не входит, раз она не входит в число незаменимых у него.

Вероника заметила одну вещь: в ее неспешной на первый взгляд жизни все происходит в свое время. Кто-то уходит, кто-то приходит, случается что-то грустное и тут же хорошее. Еще заметила: когда она с добром - и к ней с добром.

Надо лишь в мире с собой оставаться, внутреннее равновесие соблюдать и за здоровьем следить. Чем старше становишься, тем большее значение оно приобретает. В молодости можно жить безалаберно и на следующий день после хорошей попойки выглядеть отлично. Вероника и раньше выпивала осторожно, после сорока очень осторожно. После пятидесяти рюмку вина позволяла себе два раза в год - на день рожденья и Новый год.

Мелочи.

Главное - у нее родилась внучка! Совершенно неожиданно. Сын до последнего скрывал, а потом огорошил. Но как! Написал в скайпе «у меня новость - у тебя родилась внучка». Только и всего. А у Вероники Вселенная взорвалась. Разревелась. Было время, думала, что они с сыном не выживут. А они выжили и внучку родили.

Жаль, что далеко она. Ну, ничего, Вероника следила за ней по фильмам и фотографиям, которые родители присылали по скайпу, а недавно все втроем приехали ее проведать.

Их приезд сделал ее год. Нет, целую жизнь.

Внучка - это то, ради чего ей стоило бороться, страдать, пробиваться, приспосабливаться. Этот человечек, этот нежный, кудрявый ангел - теперь ее смысл. Она еще маленькая, но уже самый большой для бабушки человек. Они познакомились и сразу полюбили друг друга. Вероника полюбила ее еще раньше, с первого фото, вернее - с первого слова о ее существовании.

Она два года мечтала о встрече, представляла, как они будут разговаривать, смеяться, играть в ладошки, рассматривать картинки в книжках, которые она заранее выписала из Москвы. Она видела внучку во сне, еще не увидев в реальности. Ее приезд стал праздником, который согрел охолодевшую Вероникину душу. С этим человечком она никогда не будет одинока, внучка есть, значит, бабушка жила не зря.

Когда-то давно, еще в школе, Вероника думала про двухтысячный год. Две тысячи - завораживающая цифра. Это далекое будущее, новое тысячелетие, большой рубеж. Он казался заманчивым и увлекательным, как космос. Казалось, к тому году должно нечто великое произойти.

Ничего похожего на великое не происходило в поселке Иваньково. Наоборот - застой и однообразие. Вероника смотрела вокруг. Люди, вроде, разные, а существуют по одной схеме, которая заранее предопределена и для всех одинакова. Дети рождаются, подрастают, идут в сад, потом в школу, потом в институт или работать. Парни идут в армию, приходят и сразу женятся. Девушки стремятся замуж, как только достигнут восемнадцати лет, потому что в двадцать один уже «перестарки», женихов не найдут.

Свадьба непременно должна быть шумной, многолюдной - с машинами, сигналами, выкупом невесты и прочими традициями. Родители занимают денег, чтобы сыграть «не хуже, чем у людей». Далее по накатанной дорожке: молодые рожают детей, ходят на работу и на дачу, потом потихоньку увядают и умирают.

Та же стезя ждала и Веронику. Унылой она представлялась. В двухтысячном году ей исполнится сорок один, жизнь будет прожита - серо, никчемно. Потому что после сорока ничего интересного не происходит, супруги привыкают друг к другу и опускаются, ходят по поселку, как по квартире - в халатах, трениках и тапках. Вероника смотрела на сорокалетних теток и удивлялась, как от них еще мужья не сбежали. Женской привлекательностью от них не веяло - животы вместо талии, химические кудряшки на волосах, в руках вечные сумки. Идут, переваливаясь, как бочки, которые заставили топать своим ходом.

Она никогда не была похожей на других и то будущее, которое «одно на всех» жителей поселка, ее не привлекало. Она не хотела превращаться в бочку, не хотела становиться взрослой, не хотела, чтобы наступал двухтысячный год.

Теперь - в пятьдесят восемь Вероника не боится ни возраста, ни самой смерти. Земную миссию свою она выполнила: родила ребенка, вырастила, выпустила в самостоятельность. Стала бабушкой - это новый круг жизни. Это почетное звание, особая роль. У каждого ребенка должна быть бабушка. Вероника ее не имела, и сын не имел, а у внучки будет образцовая бабуля.

С добрыми мыслями проснулась она, когда как всегда в полседьмого зазвонил будильник.

«Сегодня седьмое ноября» - сказала Вероника про себя и вслух:

- Дорогая моя, поздравляю с днем рожденья, желаю счастья, здоровья и долгих лет жизни!

Бодро поднялась и сразу на весы - это ежедневный ритуал. Весы показали шестьдесят восемь и четыре. В принципе, все, что ниже семидесяти, уже хорошо, но не идеально. Вероника стремилась похудеть до шестидесяти пяти и восьми. Этот вес она написала на бумажке мелкими буквами, а крупными написала «Не жрать!», имея ввиду вечером. Именно тогда нападал жуткий аппетит, который насылала на нее заключительная стадия климакса.

Вес - демон, с которым Вероника боролась всю жизнь и достаточно успешно. Когда же к нему присоединился другой демон - климакс, бороться одной против двух стало труднее. Частенько проигрывала она. Позволяла съесть лишнего после шести, наевшись, корила себя, наутро обещала сесть на кефир и овощи. Обещание выполняла. Дня два. Потом повторялось то же самое - обжираловка вечером, обещание утром и…

Не виноватая она, гормоны разбушевались.

Климакс - это не только увядание женских функций, с которым еще можно смириться. Это шабаш, который устраивают гормоны, и невозможно их утихомирить или призвать к порядку. Они ее злейшие враги, заставляют делать то, чего она не хочет, вдобавок взяли под контроль эмоции.

Иногда незначительная мелочь расстраивает Веронику на целый день. Если кто-то напишет негативный отзыв на ее книгу, например. Ну что ей тот отзыв? Практически ничего не меняет. Хороших больше. Веронику в халтуре невозможно упрекнуть - старается писать хорошо, работает кропотливо над каждой строчкой, порой по часу ищет одно слово. Если кому-то не нравится, не ее вина. Значит - не ее читатель, пусть проходит мимо.

Не все проходят. Есть люди, которым доставляет удовольствие делать другим зло - просто так, походя. Это несчастливые, обиженные, завидущие. Когорта их велика. Они полнятся несчастьями и брызгают ими на других.

Вероника не против критики, наоборот - за, но она должна быть справедливой. Больно, когда твой труд критикуют люди, которые не понимают, что читают качественную вещь. Странное время наступило: качественное не ценится и не понимается, популярным становится примитивное, не требующее работы души ни от пишущего, ни от читающего.

Зашла как-то Вероника на сайт, где публикуются писатели-любители. Самая популярная тема - про попаданцев, тысячи читателей собирают. Каждую неделю они требуют продолжения, так называемую «проду», значит, сидит такой автор-графоман и строчит каждую неделю по главе. Вероника не против, пусть графоманят на здоровье, это лучше, чем непотребствами заниматься.

Масштабы графоманства немножко ужаснули.

Под его флагом, впереди всех выступает некая писательница под псевдонимом «Елена Звездная». Ее никто не видел и в лицо не знает, Вероника догадалась, что это вообще не человек, а проект. Он создан людьми, которые уловили конъюнктуру на книжном рынке и успешно в него в него влились. Проект удобен тем, что его можно продолжать до бесконечности и, выпуская по несколько книжек в год, поддерживать интерес поклонников. Не существующий, как конкретное лицо, автор имеет страницу в Википедии, «вконтакте» и даже получал сетевые премии как «лучший писатель» и «фантаст года».

Почитала Вероника ради любопытства опусы «лучшего писателя», и у нее завяла роза на халате - мало того, что бессмыслица, еще и с ошибками. Но если сотни тысяч людей платят деньги, чтобы почитать эту целлюлозу, значит, что-то в ней привлекательное находят. Обидно за обладателей «великого и могучего».

Вероника не завидовала бульварным и популярным. При желании она бы слепила такую целлюлозу и графоманщину, что у сочинителей под брендом «Звездная» в глазах померкло бы. Но совесть не позволит. И принцип «Если что-то делаешь, то делай хорошо». Иначе стыдно будет перед Чеховым, которого каждый день читает.

У Вероники просьба: пусть поклонники «фантаста года» не читают ее книг и не охаивают то, в чем не разбираются. У нее попаданцев нет и акций мало, у нее чувства и мысли - чтобы их понимать, надо их иметь. А людям, как видно, не до того, им бы чего попроще, чтобы проглотить и забыть.

Заметила она массовое поглупение - в телевизоре, в книгах, в умах. Недавно читательница ее блога спросила «что значит слово «фаворит?». Разве это надо объяснять? Тогда надо объяснять половину слов в русской классической литературе. Хорошо, Чехов умер в начале прошлого века от чахотки, а то умер бы сейчас от расстройства.

По поводу своих книг Вероника не морочилась - она от продаж не зависит. Вообще ни от кого и ни от чего не зависит. Сидит себе, пишет потихоньку, варится в собственном бульоне и к другим не суется.

Писательство - дело одинокое, но в данном случае одиночество не напрягает. Когда Вероника пишет, забывает про него напрочь. Погружается в другой мир, в другое время. Участвует в событиях, которые никогда бы с ней не произошли, общается с людьми, которых придумала. Они оживают в ее воображении, увлекают за собой, заставляют переживать. Они настоящие для нее, и доходит до того, что порой бывает перед ними стыдно, если, например, на что-то отвлеклась. Их боль становится ее болью, а когда у них происходит что-то радостное, радуется и она.

Да, радостей ей не хватает. Больше, чем разговоров. Ребенок учится смеяться раньше, чем говорить.

Одиночество - неестественное состояние. Вероника бодрится, десять раз на дню говорит «все хорошо», чтобы не падать духом и сохранять равновесие. Хрупкое оно, нарушается от каждой негативные мелочи. Не железобетонная Вероника статуя. Она мягко-пушистый зайчик, которого жизнь заставила отрастить когти, чтобы не давать себя в обиду. Раньше когда ее обижали, отходила в сторонку и злилась молча, теперь научилась требовать соблюдения прав, если надо, то и поскандалит - на голландском не хуже, чем на русском.

Недавно влипла в историю. Стояла она у кассы в супермаркете, собирала покупки в пакет и, видимо, долго возилась. Следующий покупатель в грубой форме ее поторопил, она ответила - тоже в грубой форме. Завязалась перепалка, чуть не подрались. Как потом оказалось, мужик был клиент психической больницы, которому разрешили иногда выходить за ее пределы - в сопровождении здоровой персоны.

Та персона извинилась перед Вероникой, да что ее извинения, настроение испортили на целый день ни за что. Вероника живет по принципу «я никого не трогаю, пусть и меня не задевают», а если заденут, то получат. Принцип вселенской справедливости. Про него в Библии говорится «око за око», и в песне поется «мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути».

Вот что интересно. Психически больные люди получают сопровождающего, а психически здоровые и одинокие нет. Почему бы не организовать для них специальную службу? Чтобы приходил кто-нибудь раз в неделю поговорить с человеком, спросить про нужды, про болезни, про горести и радости? Между прочим, хорошая идея. Пожилых и одиноких становится все больше, это общемировая проблема.

Была передача по местному каналу. В доме для престарелых, где проблема стоит наиболее остро, решили провести эксперимент - запустили говорящих и передвигающихся роботов размером с ребенка, их за ручку по коридорам водили.

Вот сидит круглоголовый, лупоглазый робот на столе и спрашивает у седой бабушки:

- Как вас зовут?

- Анита, - отвечает она серьезно.

- Как у вас дела?

- Хорошо, - говорит Анита и начинает рассказывать про мужа, который умер, про детей, которые не приходят, про то, что ела на завтрак и про то, что будет на обед.

Вероника смотрела и думала - не дай Бог дожить до того момента, когда, кроме робота, и поговорить будет не с кем.

Ну, в данный момент общение с железным головастиком ей не грозит, а грозит избыточный вес. Запускать его ни в коем случае нельзя: образуется на животе курдюк, не даст наклониться, застегнуть сапоги. Она когда была беременная, до последнего дня сама сапоги застегивала, и теперь не должна распускаться. Ухаживать за ней некому, потому приказ - не переходить границу в семьдесят кило.

А, мелочи. Справится. Не с такими вещами справлялась. Она в автономном плавании и все возникающие на борту проблемы решает в рабочем порядке.

Глянула за окно - солнце светит вовсю, небо голубое, как летом. Заводить плачевную песню про то, что «день рождения твой не на праздник похож» не имеет смысла, Вероника спела веселенькое «Позови меня с собой» и отправилась делать привычные утренние дела.

Включила компьютер, посмотрела на банковский счет и удивилась: от Герарда пришла тысяча евро. С какой стати? Они полгода не виделись и не разговаривали. Последний раз он ей сказал по телефону «не хочу тебя больше видеть» - неожиданные и незаслуженные слова.

Обиделась она тогда, хоть и понимала, что переполнен он ненавистью - не столько к ней, сколько к злополучному кафе по соседству, с которым вел многолетнюю войну.

На алтарь той войны положил он деньги и здоровье. Деньги-то ладно, да заполучил он рак лимфатического узла в горле, и Вероника подозревала, что именно из-за ненависти, которая отравляла его тело и все существование.

Ослаб он - от болезни, лечения, от не выигранной войны и неубывающей ненависти. Никогда прежде Веронике не доводилось наблюдать, как человек занимается саморазрушением. Зрелище не из приятных. Она жалела Герарда, а он сам себя не жалел. Она пыталась помочь, советовала успокоиться, переключиться, он злился в ответ и делал по-своему. Она оставила попытки и надеялась, что его ненависть не достигнет ее.

Зря надеялась.

Он втянулся в негатив и ее пытался за собой потянуть, но Вероника не поддалась. Может, за это он и ее возненавидел.

Но это его выбор.

Жизнь - это выбор.

Казалось бы, живи и наслаждайся. Герард имел все: пенсию, домик, садик, машину «судзуки», аппарат для барбекью. И верную подругу Веронику, которая моложе на четырнадцать лет. Спрашивается - чего не хватало для счастья? Зачем ввязался в заранее проигрышную войну?

Но - его выбор.

Оттолкнул он Веронику слишком легко, будто и не было десяти совместных лет. Она проглотила и успокоилась. Незадолго до разрыва он продал жилье, а куда переселился, она не знала. И не желала знать. Тысяча вдруг напомнила о былом и больном. Скорей всего, он ошибся. Его ошибочные деньги ей не нужны. Написала ему электронное письмо с предложением вернуть, звонить не стала. Если важно, сам позвонит.

План на сегодня Вероника составила заранее. Целый день будет отмечать свой день и получать удовольствия. Пусть пятьдесят восемь - дата не круглая и не полукуруглая, она в том возрасте, когда каждый год важен и каждый день рожденья знаменателен. Предубеждений или страха перед старостью Вероника не испытывала и на цифрах не зацикливалась. Возраст - не цифра, а ощущение. Двадцать лет назад она ощущала себя усталой, столетней старухой, сейчас - крепкой, зрелой, полной творческих задумок женщиной.

И желает оставаться таковой как можно дольше.

Вчера ездила на рынок, закупилась рыбой, самой вкусной и не очень дорогой - морским языком, сегодня нажарит, полакомится. Повезло с погодой. Вероника непременно совершит велосипедную прогулку, по пути заедет в «Кройдфат» за кремом для рук и в булочную за сладостями. Большой торт она не осилит, а парочку пирожных да.

День улыбался ей, она улыбалась ему. Когда ты с добром, и к тебе с добром. Не только люди. Всё - природа и даже цены. На крем оказалась скидка тридцать процентов, мелочь, а приятно. Выходила из магазина, садилась на велосипед, подождала, уступая дорогу машине с женщиной-водителем. Та остановилась, уступая Веронике. Получилось смешно, как в старом фильме по Гоголю: два помещика остановились перед дверью, уступая друг другу «проходите вы - нет, проходите вы», и в конце концов протиснулись вместе.

Вероника не стала доводить уступательство до абсурда, села и поехала дальше.

Очередь в булочной состояла из двух человек - девочки-школьницы с разноцветным рюкзаком и высокого, седого мужчины. Одет был как из журнала мод, что для Голландии норма, пожилые тут в трениках не ходят, скорее встретишь молодежь в спортивных штанах, но обязательно новых, чистых, с вышитым бумерангом.

Седой, худощавый мужчина с бородкой - Вероникин тип, она глянула и отвернулась, чтобы его не смущать. И себя. Впрочем, во взглядах ее на мужчин теперь нет никакого потайного смысла. Во времена ее разведенной молодости глядела она жадно и с тоской, как все одинокие российские женщины. Теперь нет. Не нужен ей мужчина. Она давно одна и отлично справляется. Вот вам еще одно преимущество - смотреть на мужчин и ничего от них не ждать. Здорово. Незнакомо.

За стойкой шустро шевелилась продавщица - разогревала кусок пиццы, клала в бумажный пакет пирожок, доставала баночку с фруктовой водой. Вероника встала третьей в очередь и, ожидая, разглядывала выставленные в шкафу пирожные.

Пикнула печь - пицца разогрелась. Продавщица завернула, отдала девочке, спросила «а воду?», видно, та была постоянная клиентка. Она ответила «не надо, спасибо», улыбнулась следующему покупателю и убежала. Он купил круглый, как каравай, черный хлеб, поблагодарил и ушел. Предсказуемо. От худощавого человека не ждешь, что купит нечто нездоровое - поджаристый белый багет или напиток, состоящий наполовину из сахара.

Вероника тоже фанатка здоровья, но сегодня позволит себе. Заказала облитое шоколадом, круглое пирожное «морренкоп», что в переводе означает «голова мавра». Это сладость и калорийная бомба, начиненная сливочным кремом, вдобавок украшенная сверху кремовой же розой. К одной бомбе Вероника добавила другую, «яблочный шар» - облитый сиропом пончик со сладким яблоком внутри. От одного взгляда на него текли слюнки. Две бомбы, вроде, многовато для одного дня, но он сегодня у Вероники не рядовой, а тот, который «только раз в году», потому простим себя за слабость.

У продавщицы были открытые, прямо глядящие глаза, она двигалась быстро, целенаправленно и без суеты. Доставлять удовольствие покупателям доставляло удовольствие ей. Замечательно, что существуют еще такие маленькие, семейные магазинчики, подумала Вероника, там сохранилась атмосфера услужливости и симпатии к покупателям, как к гостям дома. В супермаркетах потеряна атмосфера симпатии и гостеприимства, лишь отчуждение и самообслуживание.

- У меня сегодня день рождения, - сказала Вероника. С добрыми людьми приятно поделиться добрыми новостями.

Женщина улыбнулась, будто получила подарок.

- Поздравляю! - И пожала Веронике руку теплой, мягкой, как свежеиспеченная булка, рукой.

Мелочи приятны, на них Вероника теперь обращает внимание. Не хватает ей живого общения. Поздравил ее утром фейсбук и предупредил «Вероника, сегодня возможен дождь, не забудь захватить зонтик». Тоже приятная мелочь, и лучше, чем ничего, но поздравление от фейсбука - то же самое, что поздравление от робота. Не по-человечески это.

Кошку, что ли, завести? Будет животинка в доме - мягкая, теплая, с ней и поиграть, и посмеяться, не то, что с говорящей кучей железа.

Хорошая идея, надо ее обдумать попозже. А сейчас куда направить стопы?

В конце блока парикмахерская «Джил». Зайти?

Вероника ходила подстригаться два раза в год - перед летом и перед зимой. Сейчас второй вариант. Зашла. Встретили ее двое: хозяйка, она же единственная мастерица, она же Джил, и лохматая собака породы колли по кличке Бэнджи. Собака, ласковая до ужаса, тыкалась длинным носом в Веронику, просила, чтобы ее погладили и похвалили. Да, как говорили в одном фильме «доброе слово и кошке приятно». И собаке. И Веронике. Потрепала она Бэнджи по шее, сказала пару ласковых, и пошла в кресло садиться, которое услужливо отодвинула Джил.

Приятная во всех отношениях девушка - в человеческом и в профессиональном. Вероника пришла к ней во второй раз и намерена приходить в дальнейшем. Она давно ее искала.

Хорошую парикмахерскую найти так же трудно, как помаду для губ - множество перепробуешь, прежде чем отыщешь подходящую. И не надо ей стильной стрижки или покраски, пусть хотя бы подрежут ровно и сделают форму, чтобы приятно было на себя посмотреть.

В самом начале, когда жила с мужем и не работала, ходили они к одному мастеру, он стриг примитивно, зато дешево. Потом она огляделась в районе и нашла чисто женский салон, там работали два красивых гея и одна невзрачная женщина. Салон пользовался популярностью среди пожилых дам, принимали их по записи за две недели. Стригли хорошо, но однажды обидели Веронику, заставили ждать полтора часа в то время, как принимали знакомых. Когда Вероникой пренебрегают, она уходит. И не возвращается. Она гордая.

Да здравствует конкуренция и свобода выбора! При социализме их не было, гордых тоже. Принцип был такой: бери что дают, не взбрыкивай и не жалуйся, а то без ничего останешься. Принцип касался абсолютно всего - от завалящего куска мяса до завалящего мужика.

В Голландии без ничего не останешься, в частности, без парикмахерской, они на каждом шагу. Нашла Вероника с приличными мастерами и без записи, ходила туда года три. Но стало заведение переходить из рук в руки, и каждый раз качество обслуживания ухудшалось. Ушла.

В салон неподалеку. Назывался он по-королевски красиво «Диана», обслуживал же убого. Хуже всех предыдущих оказался. Мастерица, юная дева, не то, что не сделала форму, но и ровно не подстригла. Дома Вероника обнаружила пряди, которые нагло высовывались из общей массы - родным русским непрофессионализмом повеяло. Пришлось подравнять самой. И забыть про «Диану».

Потом находила стригущие заведения, но оказывались они одноразовыми.

Прям караул какой-то. Менять парикмахерские, вообще-то, не здоровое дело. Мастер волос должен быть постоянным, как домашний доктор.

Ездила Вероника на велосипеде и оглядывала окрестности на предмет «подстричься». Почти отчаялась. Решила зайти в тот салон, который под носом - с другой стороны ее дома, назывался «Юлия». Думала, салон суринамский, оказалось польский.

Поляки молодцы, вступили в Европейский союз и расползлись по нему, но не как мошенники и ворюги по примеру румын, а как честные труженики по примеру китайцев. Вероника ничего против поляков не имела: на нейтральной территории они не враги, скорее единомышленники - братья-славяне-эмигранты. Частенько ходила в их магазин покупать продукты, которые любила с советских времен и о которых голландцы не имеют представления - творог и пельмени. В магазине выдавала себя за местную, потому что если объявить себя русской, они могут гадость подложить. У них к русским генетическая ненависть.

В «Юлии» подстригли неплохо, но постоянно заходили молодые полячки с детьми и начинали трындеть, отвлекая мастерицу. Вероника понимала по-польски с тех времен, когда жила и работала в Польше, их тупой трындеж действовал на нервы.

Опять пустилась на поиски.

Упорство вознаграждается.

Нашла «Джил», которая располагалась в одном блоке с булочной, но с другого угла, Вероника каждый день ездила мимо и не замечала, потому что угол всегда оставался за спиной. Заметила, когда сосредоточила внимание именно на парикмахерских. Заглянула ради интереса. Подстриглась. Понравилось: тихая музыка, никто не трындит, собачка ласковая, мастерица умелая. Вероника дала ей полтора евро сверху и возлелеяла осторожную надежду - нашла.

Сегодня пришла во второй раз. И опять осталась довольна. Не потому, что настроилась замечать лишь позитив. Но объективно. В ее день все складывалось на редкость удачно.

Она это чувствовала. Вероника - человек интуиции. Она не столько замечает, сколько ощущает. Она отлично разбирается в вещах, которые невозможно потрогать. Ей не надо спрашивать человека, как он себя чувствует, она мимолетно посмотрит и уже знает. У нее развита логика и хорошо работает фантазия. Она легко представляет, как разные люди поступают в одинаковых ситуациях, это помогает писать книги. Она придумывает герою характер и биографию, а дальше получается само собой.

Из людей с тонкой психологической конструкцией получаются первоклассные психологи. Одно время Вероника подумывала - не начать ли консультировать людей по компьютеру. Что-то в ней есть, что вызывает доверие и позволяет излиться. Она лучший в мире собеседник, потому что молчит, слушает, сочувствует. Часто психическим пациентам требуется именно, чтобы их выслушали и посочувствовали.

Самое интересное, что существует в природе - это люди. Рождаются они одинаковыми - трогательными, беспомощными, потом каждый становится личностью, не похожей не других. Совершает поступки, которые определяют судьбу, и неверный выбор может стоить жизни.

Веронике люди бесконечно любопытны, все без исключения. Любопытны истории их жизни, их чувства, порывы. Сколько она их выслушала за всю жизнь - от друзей, знакомых, попутчиков. Их истории она не пропустила мимо ушей. Обдумала, задалась вопросами, дала волю фантазии, придумала продолжение. У нее фантазия все время в работе. Мозг бодрствует, значит - фантазирует, создает сюжеты. Жаль, Вероника пишет медленно, писала бы быстро, получалось бы по рассказу в день. Но быстро перфекционизм не позволяет, она корректирует в два раза дольше, чем пишет.

От идеи стать компьютерным психологом, в конце концов, отказалась. Каждый день выслушивать чужие жалобы… Она не выдержит. Ее собственная конструкция нарушится.

Она слишком чувствительна к деталям, которые большинство людей не замечают. Ее можно ранить не только словом, но жестом или взглядом, или пожатием плеч. Она живет в постоянно изменяющемся мире, даже когда целый день сидит дома. Выйдет на улицу и, будто, в приключение пустится - вокруг звуки, картинки, люди, вроде, то же, что вчера, ан - нет.

Глаза смотрят, уши слушают, мысли шевелятся.

Сегодня вышла из дома, увидела девушку с опущенной головой, за ней на расстоянии шел парень и что-то говорил нервным голосом. У Вероники готова история: случился конфликт, парень виноват и хочет помириться, девушка не хочет мириться, она приняла роль жертвы и хочет его помучить, чтобы заставить исполнять ее желания. Она еще не знает, что как только они поженятся, примут на себя совсем другие роли.

Веронике их жалко. Молодые часто ссорятся по пустякам, а жизнь коротка, и надо потратить ее на то, чтобы пережить как можно больше добрых моментов. Но не будет же она поучать каждого встречного. Каждый должен стать умным сам. Она села на велосипед и оставила поссорившихся сзади. Их тут же заслонили новые картинки, новые люди, новые истории…

Из парикмахерской отправилась прямиком домой. Глядела по сторонам. Между велосипедной дорожкой и тротуаром росли деревья, вокруг них приютились низкие кустики с белыми головками, похожими на маргаритки, имени их Вероника не знала. В этом году они уже цвели, а сейчас во второй или в третий раз - по причине непривычно теплой погоды. Местные цветы - скромные и неприхотливые, распускаются, как только пригреет солнышко, а когда дождь и холод, замирают. Они, как Вероника, не жалуются и не пытаются изменить то, что нельзя изменить. Приспосабливаются.

Обогнал ее велосипед, на багажнике сидела девочка лет десяти в розовых брючках. Оглянулась, поймала Вероникин взгляд и улыбнулась так чисто, бесхитростно, как умеют только самые чистые и бесхитростные люди - дети. Вот улыбка на миллион долларов, а не то механическое раздвижение губ на ковровой дорожке в Голливуде.

Почему девочки любят розовый цвет? Он их символ. Через него они смотрят на мир. Все люди смотрят на мир через очки своей души. Очки бывают разные: у влюбленных - нежно-голубые, у завистливых - черные, у богатых - золотые, а у Вероники - радужные. Девочка и не знала, что сделала ей дорогой подарок, она просто ехала и улыбалась людям.

Солнечная девочка. Какое счастье, что она существует. Взрослым бы поучиться, да некогда и неохота им - на улице смотрят не вокруг, а в смартфон, дома не на домашних, а на телевизионных. Принимают искусственное за настоящее и уже не разбирают, где добро, где зло.

Хорошо, что Вероника разбирает. И не даст сбить себя с толку всяким проповедникам и кулинарам.

Дома она первым делом съела «голову мавра» - не спеша, смакуя и запивая молоком, которое любила в детстве и продолжала любить сейчас, хотя пастеризованный вкус его мало напоминал натуральный. Получила удовольствие. Посидела, отдохнула. Вспомнила другую местную сладость - на круглой печеньке нечто взбитое и нежное, похожее на «птичье молоко», облито все шоколадом. Вкусняшка! Называлась раньше «поцелуй негра», но из-за политкорректности переименовали ее в просто «поцелуй». Потерялась изюминка.

Точно так потерялось когда-то изюминка города Набережные Челны, который после смерти Леонида Ильича переименовали в город Брежнев. Веронике бы ничего, да жила там ее школьная подружка, они переписывались, и боль доставляло вместо романтичного названия писать политически окрашенное. Удача, что город потом обратно переименовали.

Ну, дела прошлые. А недавно посмотрела она замечательный фильм на ютубе, французский. Нашла его случайно и выбрала, прочитав аннотацию «лучший фильм о любви». Назывался «Молчание моря». Вероника подумала - слишком слащавое название, наверное, мелодрама категории Б. Включила ради любопытства.

И не пожалела. Фильм о войне. В тихий французский городок прибывает немецкая часть. В дом, где живут старый дядя с юной племянницей, поселяют молодого офицера. Они его, естественно, ненавидят и на попытки поговорить, отвечают молчанием. Офицер - голубоглазый арийский красавец, попыток не оставляет и понемногу рассказывает о себе: он, вообще-то, не военный, а композитор, творческий, романтичный человек.

Он говорил по-французски, читал стихи и играл на рояле. Он был одинок. Влюбился в девушку. Она, в конце концов, тоже. За весь фильм герои не сказали друг другу ни слова, только в конце «прощай». Фильм держался на великолепной актерской игре, был соткан из эмоций, как из паутинок. Вероника такие обожала - чтобы вместо слов взгляды, жесты, музыка. Несколько дней потом вспоминала и переживала заново. Аннотация не обманула. Сделать фильм о любви без единого поцелуя - требуется талант и тонкость.

Повспоминала, попереживала, пошла делать капучино. Недавно открыла новый метод его производства - в питчер, где взбивается молоко, добавлять сливок. Получается отличный сливочный капучино вместо обычного, который имеет вкус кофе, разбавленного молоком, вдобавок накрыт слоем пресной пены.

Пока пила, думала. Думать - ее второе любимое занятие, первое - писать. Не забыть сегодня засолить капусту. Голландская вялая, кислая и безвкусная, как переваренная водоросль, Веронике не нравилась. Делала ее по своему простому рецепту: порубить с морковкой, затолкать в банку, залить рассолом из расчета две ложки соли и ложка сахара на литр воды. Через неделю получалась сочная, хрустящая, витаминная капустка.

Когда позвонят в дверь, надо бежать открывать. Придет посылка с увлажнителем воздуха - Вероникин себе подарок. Практический. Наступают холода, включается обогреватель, воздух сушится, горло першит. Увлажнитель требуется. Раньше она решала проблему примитивным способом - ставила на камин кастрюлю с водой, теперь будет цивилизованный способ применять.

Сегодня вторник, в четверг пойдет к зубному, в субботу в дом престарелых помогать, как волонтер. Да. Интуиция давно подсказывала Веронике заняться расширением социальных контактов. Как-то с Герардом разговаривали - про похороны и прочее. Она сказала, что боится остаться одна. Он сказал «когда меня не будет, займись волонтерством».

Его не стало, она занялась.

Долго искать не пришлось, далеко ходить тоже. В конце ее улицы, на той стороне площади Ньютона стоит дом престарелых «Флоранс». Вероника сходила, спросила - нужны ли бесплатные рабочие руки. Менеджер по волонтерской работе Милене сказала «очень нужны». Поговорили, и Милене предложила приходить по субботам помогать разносить ланч.

Вероника уже два раза ходила и еще будет. Стариков она любила. Они, как дети, беспомощные, бесхитростные, вдобавок одинокие, даже если имеют семью. Все, что им требуется - с живым человеком поговорить. Набросились они на нее с расспросами: как зовут, откуда приехала, давно ли в Голландии и так далее. Она охотно отвечала. Им радость. И ей радость, все-таки не с роботом пообщалась.

Здорово ощущать себя нужной кому-то, пусть чужим людям, пусть два часа в неделю. Остальное время она будет их вспоминать.

Вечером ей обязательно позвонит по скайпу брат. И бывшая одноклассница Таня - они с Вероникой недавно нашли друг друга на просторах интернета. Сорок лет назад Таня вышла замуж и уехала жить в Киев. Вышла удачно, у нее две дочери и четверо внуков. Раньше она приезжала в Иваньково к матери и обязательно заходила к Веронике, они гуляли, выпивали, вспоминали прошлое. Потом Вероника уехала, и они потерялись. Теперь вот нашлись. Счастливый случай.

Не так она одинока, как сама думала.

Проверила почту. От Герарда сообщений не получила. Зашевелился червячок - позвонить? Может, ему помощь нужна? Все-таки, не чужой человек. Когда-то считала его третьим членом семьи - после сына и брата. Оттолкнул он ее по глупости, из-за болезни. Ненависти к нему Вероника не чувствовала. Вообще ни к кому. Ненависть - самая разрушительная эмоция. Еще зависть. Этих двух ведьм она ни в коем случае не впустит в свой волшебный, закрытый для внешнего зла, мир.

Позвонила. Он ответил. Поздравил с днем рождения и сказал, что тысяча - это ей на поездку к сыну. Когда-то они собирались вместе ехать. Голос у него слабый, умирающий. Сердце сжалось у Вероники. Когда была рядом, он жил и строил планы. Теперь даже через телефон слышно, что долго не протянет. Но - его выбор.

Проговорили больше часа, в основном говорил Герард. Был рад ее звонку. Переехал он на другой конец города, куда Вероника на велосипеде не доедет, а он до нее не доедет на своем инвалидском скутере. Видимо, не встретятся они больше. А если встретятся, то она испугается. Он сказал, что весит шестьдесят девять килограмм, при его-то росте метр восемьдесят восемь. Представила: живой мертвец. Она его помнила в расцвете - широкоплечим и могучим, как викинг.

Печально.

Но пройдет. Веронике терять не впервой. Это этапы жизни - один закончился, начался другой. Один корешок отпал, появился другой. Внучка - то, ради чего стоит жить. И сохранять равновесие. Каждый день открывать новое, радоваться мелочам, фанатично заботиться о здоровье. Вероника теперь носит почетное звание бабушки. Она отдаст внучке всю любовь, на которую еще способна, научит всему полезному, чему научилась сама. Будет помогать до последнего вздоха.

Хочется, чтобы родные вспоминали ее добрыми словами.

Когда-то она старалась выжить ради сына, теперь хочет пожить подольше ради внучки.

У Вероники получится. Теперь не нужно напрягать силы и переть танком. Экстремальные обстоятельства она поборола, войны отвоевала - боец на пенсии. Осталось плыть по течению и стараться не унывать.

Чем старше, тем проще. Что раньше было важно, теперь рассосалось.

Наполеоновских планов не строит, а по мелочи они следующие. Новых отношений искать не будет, не в мужчинах счастье. Да, привыкла Вероника одна, уютно ей с собой, как ни с кем. На родину не поедет - не к кому и не за чем. Большой роман хочет закончить. Потом съездить за море повидать внучку. Другой роман начать, он уже крутится в голове.

И завести кошечку для компании.

Жизнь продолжается!

                                                                ***

Друзья, другие рассказы про Веронику читайте на моем сайте "Ирина Лем приглашает"